— А-а, Эулий, человек Хамдиэля… Что? Нагреется, рассыплется на кусочки, самые крупные из которых долетят до земли. Точнее, до воды. Пошипят, как будут тонуть. И все!
— Так значит, неуязвимость фотонного зеркала исчезает, если расправить пространство?
— А что вас смущает, Эулий? Вы, насколько я помню, отстояли эту идею несколько лет назад, еще на Эльмаде. Но вы, похоже, что-то задумали?
— Видите ли, уважаемый Ксор… — начал говорить Ксаверий, но ангел прервал его:
— Пусть скажет Эулий. Хамдиэль! Лети послушай, тебе будет интересно.
— Я уже тут, — отозвался другой голос. — Говорите, Эулий. Или, быть может, опустимся на поверхность планеты?
— Мое тело в каюте крейсера, уважаемый Хамдиэль…
— И вам «нечего надеть». Понятно. Это не проблема. И ради всего святого, Эулий, говорите просто, без всех этих вежливостных околичностей.
В следующее мгновение все четверо оказались на земле, под ивами у маленького прудика, на берегу которого одиноко сидел Ондатр.
— Присядем, — предложил Хамдиэль, и они уселись за столик.
— Итак? — произнес Ксор, потирая руки.
— Мы с Ксаверием только что нашли способ распрямления пространства, — начал говорить Эулий, несколько обалдевший от молниеносности пережитых превращений.
— Спелись, мой с твоим-то! — громким шепотом сообщил новость Ксор, заговорщически подмигивая Хамдиэлю, и толкая его локтем под ребра.
— Ну-ну, — Хамдиэль отмахнулся от Ксора, — и что из того? Каковы ваши планы?
— Планы таковы, — продолжил Эулий, — мы сейчас возвращаемся в космос, где расправляем пространство в каждом корабле, принадлежащем Амдиэлю. Не трогаем лишь те, которые наполнены женщинами и детьми Эльмада.
— Корабли с народом Эльмада, — заговорил Ксаверий, — будут направлены в наш мир. Мы приготовим подходящую планету для строительства Нового Эльмада.
— Круто! — восхитился Ксор, обращаясь к Хамдиэлю. — И главное, помешать этим добрым людям никто не сможет. Ты не находишь, что партия сыграна? Мат!
— Пока только шах, — отозвался Хамдиэль.
Главное оружие
Разум маршала кипел от возмущения. Он никогда не верил миэлянам — и совершенно правильно делал. И то, что он отправил почти всех уцелевших в войне жителей Миэля на «солнечные курорты» — как едко шутили спецы из отдела пропаганды — это тоже совершенно правильно.
Не особенно доверял маршал и диэльцам, зная, что все они… чужаки неблагодарные, да плюс к тому еще и каннибалы.
Но Эльмад! Ведь все преференции — Эльмаду! Все почести — эльмадцам! Они — изобретатели космических кораблей и оружия. Они — элита космофлота. Они же, правда, и подопытные кролики на полигоне по имени «планета Земля», но ведь сами напросились! И вот: на тебе! Все, кто мог бежать с Земли — улетели в космос, у каждого нашлась уважительная причина. А все, кто были в космосе — погрузились на несколько кораблей и убыли в сторону какой-то периферической галактики, к которой им лететь-то не один год.
Главное, сам ведь хотел этого, улыбнулся маршал своим мыслям. Но одно дело, когда ты решаешь, что кому делать. И совсем другое, когда подчиненные принимают решения самостоятельно. Пусть даже и вполне полезные…
И все-таки эльмадцев понять трудно. Сбежать — сбежали. Но куда? Зачем? И главное — какой смысл так поступать, если известно, что в руках Амдиэля остается несколько десятков единиц техники куда более высокого класса, чем транспортные корабли эльмадцев? Конечно, сейчас ни о какой погоне говорить не приходится, но через несколько недель, когда на Земле кончатся, наконец, эти чертовы животные, и некому будет подстраивать ловушки его солдатам, устраивать подкопы в лагеря, плеваться ядом с деревьев — ведь тогда-то? Неужели эльмадские беглецы не понимают, что тогда от погони им не уйти!
В кабинет без стука вошла принцесса.
— На вас нет лица, маршал. Ваши переживания о сбежавших эльмадцах напрасны: во-первых, вас покинули самые нестойкие, которых в любом обществе около двух третей. Но зато верная треть осталась с вами… Во-вторых, в армии Амдиэля служат сыны Лидмаха, и вы очень правильно сделали, информировав войска о переменах в жизни моей империи, а также о переменах в нашем с вами статусе. Теперь у ребят есть возможность воевать не только за идеалы Амдиэля, ставшего им второй родиной, но и за своего императора — то есть за вас.
— И за императрицу! Полагаю, — улыбнулся маршал, — куда большее удовольствие им доставляет мысль о том, что воюют за вас, их принцессу… Прошу прощения, конечно же, императрицу!