— Как скоро?
— Немедленно. Я только запрограммирую пулемет и догоню вас.
Личный состав убывает
Сержант осторожно вышел к берегу бухты. Причал, лодка, корабль — все на месте. На песке — следы не поймешь чьи…
— Один со мной в лодку. Один на берегу, — скомандовал он, перелезая через борт. — Заводи! Пока я буду на корабле, оставайся в лодке. Мотор не глуши.
— Понял вас.
Они подплыли к кораблю, сержант влез по веревочному трапу. Застучал подошвами армейских ботинок по палубе. Стихло… Через минуту вернулся, мигом спустился в лодку.
— Все спокойно?
— Вроде да…
— У причала! Все спокойно?
— Так точно.
— Мы возвращаемся…
Без всяких помех они пришвартовали лодку, вылезли. «И чего только понавыдумывали?» — рассердился сержант. «Двое загуляли, дед под нож механической лопаты влез по дряхлости ума. Недоумок влез на дерево и прихватил себя ремнем так, что, наверное, уже задохнулся. Мы как последние придурки тягаемся с полной выкладкой, а теперь еще и дерево пили, снимай этого труса. Эх, жизнь солдатская!» — подумал он, а вслух сказал:
— Автоматы на плечо, бегом — марш!
И сухощавый, стройный, высокий, побежал первым. Солдаты припустили за ним.
Сержант бежал легко. Так бегалось ему на родном Эляме, где хочешь — не хочешь, а поспешать нужно: земля так нагревается под жарким солнцем, что стоять — да и просто шагать по ней — совершенно невозможно.
Они и за девушками так ухаживали — на бегу. Однако хочешь жениться — нужно обзавестись собственной пещерой. Кто богатый — может и построить. Только очень много энергии нужно, чтоб постройку охлаждать. Дорого это страшно. Хотя он, если прослужит в армии Амдиэля лет десять, на такой дом, пожалуй, заработает. Да зачем ему искусственно построенный дом: пещера и родней, и лучше.
А еще лучше махнуть на Лидмах: там девушки очень самостоятельны и ночного одиночества не переносят… На Лидмахе — зачем жениться? Можно и так жить! Пока приходят, конечно… А перестанут — вот тогда можно и жену заводить. Хорошо бы, чтоб тоже с Лидмаха была: самые красивые они в Содружестве Миров… Так, вон и то самое дерево. Висит болезный, собственным ремнем пристегнутый? Висит… Часовые на месте? На месте…
— Шагом! — сержант обернулся, ожидая увидеть приотставших солдат. Но увидел только одного, хотя все время слушал, как они бегут, и готов был поклясться, что за ним все время бежали двое. Однако стоял, тяжело дыша, согнувшись и упершись руками в колени, всего один. Второго не было.
Сержант сорвал с плеча автомат, в три прыжка обежал солдата, упал на колено, и внимательно вглядываясь в экран прицела, обвел пространство впереди себя. Никого! Все датчики молчат. Тогда он вскочил, сделал еще три скачка вперед и влево. Прибежали они немножко не оттуда, но зато с тактической точки зрения это направление — самое удобное для нападения. И снова никого! Дальше углубляться в лес не стоило.
Сержант медленно встал, и, весь превратившись во внимание, пошел назад. Шесть прыжков превратились в две дюжины шагов. Вот место, до которого он добежал. Вон дерево с висящим на нем болваном, а вон часовые под этим деревом. А где же тот, который бежал непосредственно за ним? И который стоял, не в силах отдышаться?
Сержант резко обернулся. Никого… Внимательно всмотрелся в траву и листья на кустах. Ну, вот порванный листок, и вот, и еще вот… Кто их порвал? Не он ли сам? Это охотник может разобраться, а он с Эляма, где лесов нет и в помине… И который, если так и будет идти дальше, может не дождаться его самого.
Дерево спилили быстро и положили аккуратно. Привязанному только ногу сломали — а так ничего, мог бы и пожестче лечь…
Сержант включил интерком.
— Командир? С дерева мы страдальца сняли. У него — перелом ноги. Он без сознания, пульс частый и слабый. Потери — два человека, оба пропали без вести по пути с корабля…
Сержант ждал порицаний, на которые был горазд командир, но услышал только приказ:
— Живого несите в лодку. Мы следуем за вами, догоняем. У нас тоже один раненый.
— Кто? — спросил сержант.
— Пулеметчик. Он ослеп. Поэтому мы передвигаемся медленней, чем могли бы.
Теперь сержант шел сзади, чутко прислушиваясь ко всему происходящему вокруг. Но нигде не хрустнула веточка, не зашелестели листья. И хорошо — потому что тогда бы сержант, не глядя, кто да что, открыл бы самый что ни на есть ураганный огонь — с двух рук, из двух автоматов.