— Не додумались, потому что никто в здравом уме на такое не пойдет!
И тут я осекся.
— Она сама предложила, — подтвердил мои мимолетные догадки Донс. — Ты не представляешь, как она хороша на канате без страховки! Я уверен…
— Хватит! — бесцеремонно прервал я. — Энджи сумасшедшая. Это все уже поняли, и я не знаю, как ей удается так ловко вкладывать тебе в голову свои безбашенные идеи! Но знаешь, если она выскользнет у меня из рук и сломает себе шею… Нет, спасибо, я не хочу потом остаток жизни провести на антидепрессантах, чувстве вины и страховых выплатах.
— Ты ни за что не отвечаешь, — уговаривал Донс. — Мы подпишем все бумаги, что ты не несешь ответственность, что все в курсе, и Энджи тоже…
— Что тоже? — уже раздраженно говорил я. — Я держу ее! Я ловлю ее с этого долбанного каната на высоте нескольких метров! Не ты, Грэм, с твоими вшивыми рейтингами, а я! И как бы сумасшедшая Энджи ни держалась на канате, меня очень успокаивает этот страховочный трос, пристегнутый к ее поясу. И я получаю несказанное удовольствие, когда сам лично проверяю карабины перед началом выступлений. И не надо мне рассказывать про батуты!
— Мы снизим высоту, — продолжал, как одержимый Донс, — в два раза, а твою зарплату в два раза поднимем. Нил, в два раза! — повторил он настойчиво. — Давай просто попробуем пару репетиций. На малой высоте. Просто попробуем.
То ли я был настолько жадным, то ли Грэм умел уговаривать, но мы пришли к соглашению и уже на следующий день начали репетировать без страховки.
Энджи танцевала на канате, который теперь едва поднимался над полом, потом, как было положено по сценарию, прыгала в мои объятия. Поддержка, разворот, пара движений, нас поднимал механизм, и я оказывался висящим вниз головой, держащим партнершу за руки. Крепкие лямки соединяли нас. И больше ничего. Уже в первый раз я почувствовал ее взгляд, такой свободный и уверенный. Как будто она держала меня глазами, а не я ее за руки. Она смотрела на меня снизу вверх, и я забывал о любых рисках. Это было невероятно. С самого начала — как гипноз. Абсолютное доверие. Совершенный комфорт. Иллюзия безупречной безопасности. Мы держались друг за друга глазами, и это казалось прочнее и надежнее любых тросов. Энджи была великолепна. День за днем канат поднимался все выше. День за днем она все свободнее танцевала на нем, разбегалась и оказывалась в моих руках.
— Это просто бред какой-то! — негодовала в очередной раз Ванесса.
Она отработала тренировку, и теперь мы сидели в компании нескольких девушек и парней из массовки. Здесь же, рядом были, и Альберт с Чаком, и другие артисты. Далеко была только, как всегда, Энджи. Она сидела на краю сцены, скрестив ноги, и что-то рисовала в блокноте, не обращая внимания на происходящее вокруг.
— Нил, — Ванесса буквально дергала меня за руку. — Как ты-то согласился на это безумие! Ну я могу понять, что эта дурочка ненормальная загипнотизировала своими большими наивными глазками Грэма, но ты!
— Скажем, Грэм мастер убеждений, — ответил я в надежде закрыть тему.
— Боже! — Альберт подошел и, наклонившись надо мной сидящим, заглянул мне в глаза, — Сколько же этот алчный тщеславный ублюдок заплатил тебе?
Я улыбнулся. Обсуждать зарплаты и премии никогда не входило в наши привычки. Но, как я уже заметил, все правила нарушались и перекраивались беспощадно.
Ванесса метнула яростный взгляд на как обычно умиротворенную Энджи, вдруг вскочила, подошла к Сапковски и вырвала у нее из рук блокнот.
— Что ты там все время карябаешь! — завелась она. — Бесит просто!
Ванесса подошла к нам, демонстрируя рисунки Энджи.
— Я же говорю, она сумасшедшая! — продолжала Ванесса, приводя в качестве доказательств изрисованные линованные страницы.
А там всюду были только ангелы. Сплошные ангелы и крылья. И еще часто повторяющаяся фраза: «Ангелы не падают». Могло бы сойти за дневник маньяка, если бы не было так красиво. Все стали передавать друг другу блокнот, листать, разглядывать рисунки и надписи.
— Бред какой! — фыркнула Ванесса.
— Чушь собачья, — поддержал Чак. — Паранойя!
Я посмотрел на Энджи. Она стояла там же, в стороне, закусив нижнюю губу и ровно дыша. Она смотрела, как ребята кидают друг другу ее блокнот и не говорила ни слова. Но весь вид ее буквально кричал, умолял вернуть ей личную вещь. Она была похожа на обиженного затравленного ребенка. Я не мог оставить ее в таком состоянии. Еще бы, ведь полчаса назад держал за руку в паре метров от пола. Я встал, выхватил блокнот у Альберта и быстро вернул его Энджи.