— Знаешь, что, — я провел ладонью по ее щеке, — давай-ка сейчас поедем ко мне! Переночуешь сегодня у меня, а завтра утром решим, что делать.
— Если это не стеснит тебя…
— Не парься, Эндж. Все нормально. Поехали?
Она кивнула. Мы взяли небольшую сумку, где были ее вещи, и вышли на улицу.
Нью-Йорк дышал ночным воздухом. Дышал полной грудью. Люди все еще куда-то шли, ориентируясь в лабиринте квадратных кварталов по свету вывесок. Машины сигналили на светофорах. Через дорогу буквы в названии ресторана мерцали, словно им не хватало сил гореть. Где-то совсем близко прогудела сирена. Из кафе справа доносился легкий блюз — играла живая музыка. Люди сидели на открытой веранде, о чем-то разговаривали, наклоняясь друг к другу, поднимая бокалы с вином и шампанским. Город источал необыкновенную нежность. И хотя на вид всё по обыкновению двигалось в каком-то хаосе, в этой повседневной суете и был неповторимый порядок Нью-Йорка, не похожий ни на что. Как в групповых сценах танцевальных шоу, когда множество артистов двигаются каждый по своей четко выверенной траектории, так и всё в этом городе имеет свой собственный путь, проложенный неведомым режиссером, выверенный лучшим хореографом. И видимый хаос оказывается на самом деле хорошо поставленной мизансценой. Именно за это я всегда любил Нью-Йорк. Здесь ты можешь двигаться совершенно спонтанно, не имея в голове строгого маршрута, но пока ты двигаешься, ты неотвратимо идешь в нужном направлении и окажешься в конце концов там, где хотел. Главное не терять ритм улиц.
Я встал на бордюр и поднял правую руку — желтое такси остановилось в полуметре от нас. Мы с Энджи прыгнули на заднее сиденье, я назвал адрес. Таксист-араб всю дорогу напевал себе под нос какую-то восточную мелодию, не обращая на нас внимания.
— Так значит, — заговорил я, — ангелы любят Нью-Йорк?
— Да, ответила Энджи, — Здесь их больше всего.
— Я думал, они все живут в Лос-Анджелесе.
— Нет, — она снова обезоруживающе улыбнулась.
— А ты здесь как оказалась? — я совершенно не имел в виду никаких ангелов. — Приехала откуда-то?
— Мне нравится Нью-Йорк, — ответила Энджи. — Здесь столько людей. Есть разные города, какие-то складываются из истории, какие-то состоят сплошь из архитектуры и величественных зданий, какие-то дышат современными производствами, а Нью-Йорк — это люди. Только они создают его. Как кусочки пазла, смешиваются и расставляются каждый день в новой последовательности, образуя узор города. Представь Нью-Йорк без людей, Нил, что останется? Даже небоскребы никому не будут нужны. Они потеряются в безлюдном пространстве.
— Даже Статуя Свободы не будет иметь смысла, — согласился я, понимая мысль Энджи.
— Даже вид с Эмпайр Стейт Билдинг потеряет свою привлекательность, если внизу встанут постоянно движущиеся потоки.
— И Центральный Парк превратиться в заброшенный безжизненный кусок земли.
Эта мысль была мне близка. Во многом я полюбил этот город именно из-за необыкновенной жизненной энергии, сбивающей с ног, но и поднимающей над повседневностью. Нью-Йорк, как большой улей, жужжит и гудит. Нью-Йорк состоит из лиц, разных разрезов глаз, цветов кожи и сотен акцентов, которые сливаются здесь в особенную музыку.
Мы приехали ко мне, поднялись в лифте на последний этаж.
— У тебя есть выход на крышу? — воодушевленно спросила Энджи, как будто точно знала ответ, как будто уже бывала здесь раньше.
— Да, — я взял ее за руку и повел показать вид, который пленил меня и стал решающим при выборе этой квартиры.
С крыши был виден Гудзон и небоскребы на той стороне. Огни порта, мерцающие мосты и окутывающая город дымка. На самом деле, смесь выхлопных газов и испарений, но то, как в этих облаках тонул Нью-Йорк, всегда выглядело романтично.
Оказавшись на крыше, Энджи молниеносно подбежала к бетонному парапету, легким прыжком взобралась на него и начала танцевать.
— Слезь немедленно! — строго скомандовал я.
— Здесь прекрасно! — протянула она и продолжила двигаться.
Она поднялась на носки, перегнулась назад, сделав мостик.
— Хватит! — я подбежал и взял ее за руку, когда она выпрямилась. — Слезай!
— Не волнуйся, Нил! Все хорошо, я танцую…
— Это не канат над сценой с батутами, Энджи! Не валяй дурака! Ты можешь упасть! Это не шутки!
— Ангелы не падают, Нил, — ответила она с улыбкой.
— Слезь! — сильно повысил голос я.
Я испугался. Дул ветер, и его порывы на такой высоте нельзя было беспечно игнорировать, прикрываясь красивыми историями о небожителях. Я потребовал дать мне руку немедленно. В конце концов, Энджи, немного расстроившись, подчинилась.