— Ты уже знаешь про отца? — неожиданно спросила она в полной уверенности, что ответ будет утвердительным.
— Что именно? — я заволновался.
Папа сильно сдал, это было заметно, но что такого я должен был знать?
— Про его болезнь, — пояснила Лейла немного виновато, как будто влезла, совершенно того не желая, не в свое дело.
— Что с ним?
— У него рак, Нил, — голос ее дрогнул и стал очень тихим. — Как же… Тебе что никто не сказал…
— Давно?
— Да… Легкие. Он же курил всегда, как паровоз…
Кашель папы меня обеспокоил, едва я услышал его, но сейчас что-то оборвалось внутри и часть моего мира рухнула. Я молчал, уставившись на дно бокала, в котором еще оставалось немного вина. Лейла буквально расстреляла меня этой новостью, но умирать было еще рано.
— Он был у врача, — продолжала она очень осторожно, — Еще прошлой осенью… Все очень запущено и плохо, на самом деле, но он не хочет лечиться, да и денег таких у них нет… Я подумала, может, ты поможешь, Нил… Все стоит очень дорого, это лечение и терапия…
— Я ничего не знал.
— Ты виделся с ними?
— Да. Сегодня.
— Мне очень жаль, Нил… — Лейла накрыла своей ладонью мою. — Он все еще злится на тебя, да?
— Почему мне никто не сообщил, никто не позвонил?
— Наверное, никто не знает, как связаться с тобой…
Она так это сказала, как будто я был недосягаем для современных средств связи, как будто я летал на таких высотах, куда не дозвониться артистам бродячего цирка.
— У мамы же есть мой номер…
Некоторое время мы сидели в тишине. Я не мог поверить в то, что только что узнал. У меня были деньги. Я мог найти хорошего специалиста в Нью-Йорке или где угодно. Да черт возьми, суммы вообще не имели значения. Если бы я знал, то давно бы забрал отца, поместил бы его в хорошую больницу. Рак можно победить. Это не приговор… Если взяться за свое здоровье. Да если хотя бы бросить пить и курить! Папа явно не был настроен на успешный финал.
— Мне очень жаль, Нил, — возобновила беседу Лейла. — Я думала, ты знаешь… Мы всем цирком уговаривали его заняться лечением, хотели даже объявить сбор средств… Мы нашли бы деньги все вместе, но он упрямый и гордый, ты же знаешь…
— Я разберусь с этим, — оборвал я.
— Это очень здорово, что ты приехал. Ты сможешь помочь. Я очень рада, правда!
Я расплатился за ужин и был готов отвезти Лейлу назад в цирк, но, едва сев в машину, она спросила:
— Где ты остановился?
Этот вопрос повернул планы на вечер в другое русло, потому что совершенно точно не был задан из праздного любопытства. Через десять минут мы уже были в номере моего мотеля, а еще через пять Лейла уже снимала с себя кружевные трусики.
Я трахал ее на кровати, на журнальном столике и прижав к стене. Я трахал ее, не глядя ей в глаза. Я трахал в ее лице все свое цирковое прошлое, которое ненавидел теперь еще больше, все свои детские обиды, все эти тусклые гирлянды и мерцающие лампочки. Я трахал все попытки пробиться к отцу и его упрямые отказы принять мои решения. Я даже, наверное, не видел перед собой Лейлы. Она с придыханием просила: «Еще, еще», — а я слышал только голос в свое голове, который твердил, что отец не сказал мне о раке. Лейла стонала и улыбалась в моих руках, а я видел только лицо матери, как будто сожалеющей о том, что не может мне все рассказать. Лейла целовала меня в губы, а я чувствовал только горький дым сигарет, которые курил отец. И весь этот долбанный цирк с его вагончиками, сырыми трейлерами и вечными переездами! С мизерными зарплатами, которых едва хватало на еду и одежду! С неустроенностью, невозможностью позволить себе нормальную медицинскую страховку! И папино упрямство, почти граничащее с безумием… Жизнь, отравленная запахами манежа и клоунского грима! Глаза Лейлы сверкали отражением моей ненависти ко всему, в чем она жила. Ко всему, в чем жили мои родители. Ко всему, от чего когда-то сбежал я. Мое отражение, которое когда-то давно перестало со мной разговаривать, теперь приготовило мне сильную встречу и усмехалось, глядя через карие глаза ни в чем не провинившийся передо мной Лейлы.
Я снова увидел ее лицо перед собой, когда мы закончили и, лежа на мотельных простынях, она произнесла очень серьезно, трезво и совершенно неожиданно:
— Забери меня отсюда, Нил!
— Что? — я повернулся и посмотрел на нее пристально, в полной уверенности, что не расслышал.
— Забери меня отсюда! — повторила она так же решительно и отчаянно.
Я не знал, что ответить на это, поэтому встал, натянул трусы и отошел к занавешенному окну, в котором сквозь прореху между шторами, можно было увидеть усыпанное звездами небо.