— Пожалуйста, Нил, — уже почти умоляла Лейла. Она поднялась с кровати, обнаженная, подошла ко мне. — Увези меня из этого проклятого цирка! Ты же как никто знаешь, что это за дыра! Возьми меня в Нью-Йорк! В этом вашем шоу есть вакансии? Я же неплохо выступаю, зрители меня любят…
Я не знал, что ответить. Откровенно говоря, я был напуган такой внезапной просьбой. Да и что я мог сказать Лейле? Правду? Прости, но ты выступаешь из рук вон плохо? Твой уровень не дотягивает даже до массовки второсортного театрального шоу? Это было правдой. Но это совершенно не подходило для отчаянного состояния Лейлы.
— Пожалуйста, Нил! — она обняла меня сзади и положила голову мне на плечо.
— Все не так просто, Лейла, — я даже потряс головой и зажмурился на секунду, чтобы прийти в себя.
— Я бы могла что угодно делать! Пусть не у вас, да хоть где-нибудь… Я же в хорошей форме…
«Нет, не в хорошей», — было бы правдивым ответом. Не для Нью-Йорка, Лейла. Там другие стандарты и другая публика. Я повернулся, коснулся лица Лейлы, посмотрел в ее глаза. Это было не тем ответом, к которому она была готова. Я молчал, пытаясь придумать что-нибудь, что не разрушит самооценку этой девушки. Но думал я, видимо, слишком долго и слишком пристально глядя на нее. Она одернула мою руку, села на кровать и заплакала.
— Я не могу здесь больше находиться, Нил! Микки, он как машина, как зомби, влюблен в этот сраный цирк, а меня тошнит уже от этой вони и неотесанных алкашей! От этих бесконечных городов, дорог, одиночества… Ненавижу все это…
— Если хочешь, ты можешь ведь уехать, — осторожно предложил я.
— Куда! — взорвалась новой волной истерики Лейла. — У меня нет ни цента, мне даже за жилье платить нечем будет… Скажи, как тебе удалось? Как ты попал в это шоу?
— Я не могу взять тебя к себе, — уже оправдывался я. — Это не только моя жизнь… Все непросто…
— У тебя кто-то есть, да? — неожиданно Лейла как будто пришла в себя, вытерла слезы. — У тебя есть девушка? Прости, Нил, я такая дурочка, совсем не подумала об этом… Просто ты так сразу… Я и решила, что у тебя никого нет.
Конечно, трудно было решить обратное, учитывая, как легко мы легли в одну постель, едва закончив ужин.
— Может, ты хотя бы подскажешь мне, куда ехать? К кому можно пойти в Нью-Йорке? Где нужны артисты-акробаты…
Я молчал. Я хотел обнять Лейлу, но она почувствовала неладное и отстранилась.
— Или на самом деле все плохо? — она смотрела на меня теперь с подозрением, прищурившись. — Скажи правду, Нил! Я не дотягиваю до стандартов? Как ты думаешь? Ты же видел выступление? Не подхожу для уровня Нью-Йорка? Скажи как есть!
Она била меня вопросами, как непослушного ученика розгами.
— Там все по-другому, — выдавил я.
— То есть, у меня не тот уровень, да?
Я не мог сказать ей правду. Не знаю, почему. Просто не мог и все. Мне казалось, это убьет ее, разрушит все зыбкие надежды и стремления.
— Давай спать, Лейла!
— Ты даже не из семьи гимнастов, — разочарованно, с каким-то упреком констатировала она. — А добился таких успехов, которые нам с Микки и не снились! Ты тренировался с нами, но никто не воспринимал тебя всерьез… И вот как все повернулось, посмотри! Ты купаешься в славе в Нью-Йорке, о тебе пишут газеты, тебя показывают по телеку. А нам гнить до смерти в этом бродячем цирке… Ты можешь приехать и просто трахнуть меня, как дешевую шлюху, да? Не знаю, кого тебе там пришлось трахнуть, чтобы получить место в этом твоем шоу… Я всю жизнь выступаю! Я гимнастка в пятом поколении, а ты тут смеешь меня оценивать с высоты своих танцулек… Не надо строить из себя звезду и думать, что можешь приехать и поиметь все, что захочешь!
Она все вывернула наизнанку. Я стоял под обстрелом упреков в полной растерянности. Я едва ни начал чувствовать себя виноватым за то, что затащил ее в постель. Хорошо, что оскорбленная Лейла поспешила одеться и уйти, иначе, даже не знаю, чем закончилась бы эта сцена.
Сочельник выдался убойный. Чего теперь стоило ждать от Рождества.
На следующий день, в Рождество, я снова пошел к своим родителям. Я был настроен решительно. Я был настроен серьезно поговорить с отцом, глотать все его упреки, пропускать мимо ушей обидные ремарки. Я был настроен перегрызть горло своей гордости — только бы уговорить папу принять мои деньги и согласиться на обследование и курс лечения в хорошей клинике. Но семейные дела никогда не решались у нас так просто.