— Деточка, что с тобой? Нельзя же так… с гостем.
— Можно, бабуля, можно. С этим гостем можно. Всего наилучшего, Николай.
— Да, Зоя Даниловна, мне надо идти, — смущенно улыбаясь, поднялся гость. — Приятно было с вами поболтать. Вы прекрасная женщина.
С этими словами он поцеловал ей руку.
— Как жаль, что вы так мало посидели. У Галочки, вероятно, был тяжелый день, так что вы ее извините…
— Ну что вы, Зоя Даниловна, не надо извиняться. Я все отлично понимаю!
— Заходите к нам в другой раз…
— Другого раза не будет! — объявила Галя. — Да, погодите, вы кое-что забыли.
Она вошла в зал и вернулась с распечатанной коробкой конфет.
— Вот, заберите. Бабушка свою порцию съела, а я предпочитаю воздерживаться от сладкого.
— Галочка! — возмущенно воскликнула Зоя Даниловна. — Что с тобой такое? Это невежливо! Это ужасно невежливо!
— Я знаю, бабушка. Но этот человек заслуживает именно таких теплых проводов. Поверь мне.
— Ах, Николай, еще раз извините ее.
— Ничего, ничего. Все в порядке. Просто у нас с Галиной, видимо, оказались разные взгляды на жизнь…
— Это не просто видимо, это очевидно, — раздраженно ответила Галя. — Давайте, топайте к своей машине, пока я не спустилась сама и чего-нибудь с ней не сделала на этот раз. У вас же «ауди» белого цвета, если не ошибаюсь?
— Прекрати немедленно! — шикнула на нее Зоя Даниловна.
— Что ж, спасибо за прекрасный вечер, Зоя Даниловна. До свидания.
— Нет уж, прощайте, Николай. — Галя вышла вслед за ним на лестничную площадку. — И передавайте привет своей замечательной мамочке, вырастившей такого замечательного сыночка!
— А вы передавайте своей, хотя она вас и не растила, — донеслось до нее между пролетами.
— Что? — тихо произнесла Галя. — Что вы сказали? Стойте!
Она ринулась вслед за ним, догнала и повернула к себе.
— Что вы сказали… о моей… маме?
Он взглянул на нее и ехидно улыбнулся. Она так его ненавидела в этот момент, что готова была вцепиться ему в лицо.
— А что такое?
— Вы ведь что-то сказали? — настаивала Галя.
— Разве?
— Хватит вам играть в кошки-мышки! Вы забросили крючок, и будем считать, что я его заглотила. Вы ведь не просто так сегодня приперлись?
— Ух, какие выражения. Ваша бабушка, наверняка, с вами их не разучивала.
— Вы знаете что-то о моей матери? Что вы о ней знаете? Что?
— Спросите у своей бабушки.
— Она не хочет говорить.
— Ну, это уже ваши семейные проблемы, — он погладил ее щеку холодной рукой. — Это вообще не мое дело. Я посторонний человек. Но если бы все было немножко иначе, я бы поделился с вами, Галина, кое-чем, чего не знает даже ваша бабушка, которая, судя по всему, хочет забыть, что когда-то существовала ваша мать.
— Что вы можете знать? — отстранилась она с отвращением.
— О, разве вы забыли? Мое служебное положение таково, что я могу кое-что узнавать о людях. Вот я и воспользовался этим положением, чтобы сделать вам приятное. Я так старался, пришлось перерыть столько бумаг и сделать столько телефонных звонков. И что же я увидел? Враждебность! Я обижен, Галя. Я расстроен и обижен.
Галя была так растеряна, что не заметила, как Николай снова подошел ближе и прижал ее к стене.
— Я понимаю вашу бабушку, — мерзко улыбаясь, продолжал Николай. — В каждой семье есть свой скелет в шкафу. И иногда этот скелет, а также история, с ним связанная, так неприглядны, что хочется этот шкаф закрыть, а ключ потерять. Как и поступила ваша благоразумная бабушка. Она действительно мужественная женщина, если решилась воспитывать вас. Кстати, Галя, вам не приходило в голову, почему Зоя Даниловна стала бабушкой в столь молодом (относительно молодом, скажем так) возрасте?
— Уберите руки, — процедила Галя. — Почему вы считаете, что информация о моей матери может меня заинтересовать? Я никогда ее не видела.
— Потому что я знаю, что вы пытались ее искать, но у вас ничего не получилось. Да и Зоя Даниловна не очень-то горела желанием помочь вам в этих поисках. Помните про выброшенный ключ?
— И вы считаете, что я обращусь к вам за помощью?
— А разве нет?
— Всего хорошего, Николай.
Галя вырвалась из его нескромных рук и пошла вверх по лестнице.
— Я знаю, где она. Знаю, что с ней. Я знаю о ней все. Слышите?
Галя остановилась и обернулась. Слезы сами собой навернулись на глаза.
— Зачем вам все это, Николай? Что вы от меня хотите?
Он помедлил, потом поднялся к ней.
В душе Гали пылало негодование, видя его торжествующее мужское эго, заключавшееся в этих чуть искривленных издевательской усмешкой полных губах, в иссиня выбритых щеках, в безжалостных серых глазах, в его проклятой лысине, чуть прикрытой черными волосками, во всем его облике.