— Что, по-твоему, мне следует сделать? Убийство выбранной тобой наследницы исключается полностью.
Синтия вздохнула:
— Что ж? Если ты не хочешь её убивать, тогда после свадьбы заставишь переписать состояние на тебя, а потом с ней разведёшься. Тогда все нити управления будут в наших руках. А ей, если уж это так для тебя важно, выделишь долю содержания, какую сочтёшь нужной.
Со стороны Синтии это было большой уступкой.
— А существует ли вариант, при котором я вообще не женюсь на этой девочке?
— Нет. Ты нужен мне с деньгами Элленджайтов.
В общем-то Синтия одной фразой сказала всё самое важное.
Добавить или убавить нечего.
Огонь угас, лишь тихо пощёлкивали прогоревшие угольки в камине, переливаясь красным.
За окном продолжал выть ветер.
Я поднялся.
— Ты куда? — нахмурилась Синтия.
— К своей невесте, сестрёнка. Заждалась она меня уже, бедняжка. Рассвет скоро.
Синтия успела поймать мою руку и заглянула мне в глаза:
— Но ты же вернёшься? Мы ещё увидимся?
Мне хотелось сказать гадость, ранить её словами. Но к чему это, если мы оба знаем, что будет дальше?
— Я позвоню.
Поцеловавшись, мы простились.
Метель и не думала униматься.
Через наваливший снег внедорожник проходил с трудом.
В прошлом веке зимой Кристалл-холл превращался в феодальный замок, где мы жили, как на острове, изредка выбираясь в город: слуги — за припасами, господа — в поиске развлечений.
При современном уровне коммуникаций передвижения сделались проще. Нужно будет найти дорожную компанию, согласную отвечать за порядок на это участке дороги и — катайся туда-сюда в удовольствие.
Машина с обогревателем — это не карета с горячими углями в жаровнях. В ней не замёрзнешь.
Но с другой стороны нестись верхом на взмыленном скакуне, проявляя искусство лихого наездника требовало характера и хорошей физической формы, а для того, чтобы крутить руль и нажимать на педали не требовалось ни того, ни другого.
В 21 веке комфорт убивал в человеке очень много. Люди сделались в чём-то слабее и инертнее. Или просто я становлюсь дрюзгой, словно замшелый викторианский старичок?
Телефон ожил, засветившись и завибрировав.
Звонила Катрин.
На панели дисплея светилось шесть вызовов от неё.
А с учетом того, что она, крайне боясь показаться навязчивой, старалась вообще мне не звонить, это было очень много.
Шесть вызовов за ночь.
На сердце легла тень. Мы не очень хорошо простились, я ушёл, заставив девушку волноваться. И вместо того, чтобы лечь спать, она сидела и придумывала всякие ужасы про то, как мне было плохо. И это в том время как мне, как раз, было сказочно хорошо.
Настолько хорошо, что на какое-то время я вообще забыл о существовании Катрин Клойс.
И для неё, очень может быть, стало бы лучше, если бы вообще не вспоминал?
Седьмой вызов постигла участь первых шести — я на него не ответил.
Ударив по тормозам, заглушил мотор и вышел из машины покурить.
Прислонившись спиной к машине, запрокинул голову в надежде увидеть звездное небо, но вместо звёзд курилась наверху какая-то вихревая муть и ближе к земле рассыпалась белым просом.
Под сильными порывами ветра сигарета быстро прогорела, хватило лишь на пару затяжек, и я потянулся за второй.
Я думал, что, когда останусь один, начну всё обдумывать, эмоционально переживать, а в голове было пусто.
Я не знал, верю ли я рассказу Синтии.
С одной стороны, все эти бредни про ангелов и демонов меня не интересовали. Я вообще не верил в мистику. Хотя большинству моих знакомых по прошлой жизни это казалось странным, им-то само существование таких, как я, способных не умирать, слышать чужие мысли и передвигать предметы взглядом казалось откровением свыше.
Я считал (и продолжаю считать) что это проявление какой-то энергии.
В 19 веке многое из того, что составляет будничную повседневность современного человека воспринялось бы как магия чистой воды, а вот и нет — наука.
И тому, что мы, Элленджайты, такие, какие есть, наверняка тоже найдётся объяснение. Научное.
Но вот как объяснить научно долгожитие и вечную молодость Синтии я не знал.
Как и не находил рационального объяснения для объяснения собственного воскрешения.
Приходилось верить. Да и меня всё это, выражаясь современным языком, не парило. Если начну рефлексировать жить дальше станет очень сложно. Не проще ли принять всё, как есть, а на всё остальное, по рецепту старины Ральфа — наплевать.