Он встает, бегло окидывает взглядом консоль, проверяя сделанные мною настройки, одобрительно кивает:
- Алонси, Шторм! – и я нажимаю на рычаг.
На базе мы проводим часа два, не больше. Я дооформляю отпуск и собираю свое барахло, Доктор тем временем проводит переговоры с Филиным по вопросу поддержки нашей экспедиции на Байкал. Потом мы совместными усилиями перетаскиваем мои шмотки в ТАРДИС, и я устанавливаю новые координаты.
- Пункт назначения Батарейная-11, - комментирую, вводя настройки, - думаю, шесть вечера будет нормально, как думаешь?
- Сама смотри, - Доктор смотрит на меня с легкой улыбкой. – К твоему отцу ведь летим. Кстати, ты его предупредила?
- Не-а, - я улыбаюсь ему в ответ. – Я всегда сваливаюсь как снег на голову. Я же секретная. Он знает, он привык.
Я посылаю ТАРДИС в новый прыжок и вдруг спохватываюсь:
- О, кстати. Надо переодеться в форму. Тебе тоже – ты у нас генерал-майор или где?
Надежно спрятав ТАРДИС в лесу за аэродромом, идем по тихой деревенской улице. После выхода в отставку отец решил вернуться сюда, в старый прадедовский дом, где в далеком девяносто девятом году он сыграл свадьбу с мамой, куда меня, малышку, привозили на каникулы, куда я приезжала студенткой каждое лето хотя бы на недельку, а потом, уже став офицером, стремилась вырваться в отпуск, хоть и мало было у меня отпусков из-за службы в горячих точках. Сколько лет прошло, а дом не меняется – а что будет сделанному по всем правилам срубу из толстенных лиственниц, только каменный подклет подкрашен, да крыльцо переделали, добавив сверху навес – не то балкон, не то веранду. Ставни распахнуты, в открытом окне горит свет, я подхожу к окошку поближе и кричу во весь голос:
- Роман Федорович, выходи! Посмотри, кто пришел!
Тут же в окне появляется родная бородатая физиономия папаши:
- Да лопнули б мои глазоньки! Сашка, доченька! Бегу!
Я не успела и охнуть, как он выскочил на крыльцо, подлетел ко мне и стиснул в объятиях с медвежьей силой. Да он и сам как медведь: большой, сильный дядька, хоть уже давно на пенсии и весь седой, но до сих пор молодцом, хоть сейчас в кабину «лебедя» - вес не набрал, серые глаза такие же ясные, даже руки не дрожат. Потискал меня, отодвинулся, пригляделся, заметил мои новые погоны и орденские планки и выдал:
- Сашка!!! Ну, поздравляю! Был в гостях у Лаврентьева, все видел! Здорово вы им вмазали! Красавцы! Кузнецов твой крут, учись у него! Таких пилотов не бывает!
Все с ним понятно. Заглянул в местный авиаполк к приятелям на огонек, и, разумеется, комполка Лаврентьев – папашин ученик и бывший второй пилот - показал ему весь свежачок про меня: и записи полетов на приемочных испытаниях «семьдесят седьмого», и мои бортовые видео, и избранное из того, что засняли в бою с пришельцами средства объективного контроля. И, конечно, устроили разбор наших полетов, а мы с Доктором там зажигали не по-детски. Есть папаше, чем гордиться, вон он какой довольный. Ахнул, охнул, всплеснул руками - и тут же поинтересовался, покосившись на Доктора и зацепившись взглядом за его звезды и солидный иконостас на повседневной форме, на груди слева:
- А это кто с тобой? Лицо ну очень знакомое! Уж не сам ли генерал-майор Кузнецов к нам в гости пожаловал?
- Он самый, - Доктор шагнул вперед, протягивая руку. – Дмитрий Кузнецов, позывной «Доктор». Я так понял, вы в курсе. Рад познакомиться, Роман Федорович.
И заулыбался во все тридцать два. Мужчины пожали друг другу руки, и папаня осведомился:
- Значит, тот самый Доктор? И почему мне казалось, что Кузнецов постарше быть должен?.. Рад! Очень рад! Какими судьбами?..
И тут я не удержалась и выдала:
- Папа! Я выхожу за него замуж.
Доктор кивнул и сделал гордое лицо, как будто ему только что вручили орден, а папаня уставился на меня, широко раскрыв глаза и разинув рот. Если я хотела его удивить, то мне это удалось по полной программе – он все никак не мог смириться, что любимая доченька ходит в девках, но такого поворота не ожидал никак.
- Санька… - только и смог он сказать. – Доченька!.. Ну, нет слов. Не знаю, что сказать даже. Дела!..
Он окинул Доктора испытывающим взглядом и вздохнул. Чтоб вот этот молодой раздолбай мало того, что оказался тем самым легендарным Кузнецовым, да еще и охмурил его любимую дочечку? Но потом пригляделся, учуял в нем боевого офицера из пилотского братства, как и я в тот памятный день знакомства – и успокоился, небо не могло выбрать дочке плохую партию. И выдал единственное, что пришло ему в голову:
- Вот сюрприз так сюрприз! Нет слов! Брак на небесах, а?
- Так точно, Роман Федорович, - Доктор улыбнулся в ответ и обнял меня за плечи. – Саша – она невероятная. Просто чудо. Я ее очень люблю.
Тут я чуть не поперхнулась. Если он хотел отомстить мне за несдержанность, это получилось у него по максимуму, на все 106 процентов. И сразу же приняла от него в потоке очень довольное:
«Так ведь правда же. Я твоему отцу в этом вопросе врать не собираюсь!»
- Вот и ладушки, - папаня сделал приглашающий жест в сторону крыльца. – Ну, пошли в дом? Чайку попьем, устали, поди, с дороги-то!
- Да не так чтоб очень, - сказала я. – Хотите, блинчиков напеку? Или оладушек там…
- Во! – с гордостью произнес папаня. – Золото, а не девка!
- Не смущай меня, - фыркнула я, и мы направились в дом.
Переодевшись, я отправилась на кухню ставить тесто для блинов, а папаня с Доктором засели в гостиной – «поговорить по-мужски» за коньяком с лимончиком. Не зря, ох, не зря Доктор добыл из бескрайних кладовок ТАРДИС «Камю» времен Очакова и покоренья Крыма! Папаня мой – ценитель таких вещей и, конечно, обратил внимание на бутылку. Знак уважения был принят и оценен, так что, когда я появилась в гостиной, чтобы позвать мужиков к столу, у Доктора уже были первые результаты, да еще и какие!
- Саша, смотри, - он подскочил с дивана, держа в руках старенький фотоальбом. – Это ведь твоя мама, правда? Какое фото! А где оно сделано?
- Можно взглянуть? - папаня вгляделся в фотографию, дальнозорко отодвинувшись от альбома и прищурившись. – Знакомые места. Мы с Оксаной туда на омуля ездили. Там я ее и сфоткал.
- Понял, - Доктор кивнул. – А вот эти три скалы, на которые она показывает рукой – это что?
- Мыс Саган-Хушун, - заявил папа. – Эти три скалы называются «три брата». А если спуститься к воде, там будет вход в пещеру. Раньше был и второй вход, сверху, но его завалило.
- Завалило? – переспросил Доктор, и я заметила, как он напрягся, почуяв след. – А когда это было, не помните?
Папаня поднял глаза к потолку и подергал себя за бороду, вспоминая.
- Давно уже. Еще при Брежневе, не иначе. До перестройки точно.
- Значит, до восемьдесят пятого, - протянула я. – Совсем завалило?
- Да черт его знает, - папаня глотнул коньячку. – Пещер на Ольхоне много, ходов между ними достаточно. Может, какой-нибудь лаз и сохранился… А что?
Я напустила на себя серьезный вид, вздохнула и выдала будто бы через силу:
- Папа, знаешь… Это в общем-то по работе. Я же перевелась в ОКУ.
- Вот те на!..
Челюсть у папани поехала вниз, а я продолжила:
- Есть сведения, что в девяносто девятом году на Ольхоне высадились пришельцы и где-то там в пещерах спрятали свой корабль. Вот мы с Д… Димой и подумали, а не поискать ли его, раз уж мы все равно на Байкал собирались. Побудем у тебя дней несколько и поедем.
- Ну-у, - папа еще раз подергал себя за бороду и глянул на Доктора, - мысль неплохая. Почему нет. Вы на Байкале раньше бывали?
Я чувствовала, что папаню разрывает когнитивный диссонанс: с одной стороны, будущего зятя как бы можно было бы именовать Димой и говорить ему «ты», но тыкать действующему генерал-майору ВКС РФ, да еще с такими орденами, старый военный летчик никак не мог себе позволить. Ситуация могла бы стать неловкой, если бы Димой был кто-нибудь другой, а не Доктор, который все почуял еще раньше меня.
- Роман Федорович! – заявил он со своей фирменной улыбкой во все тридцать два. – Ну не надо мне выкать, какие мои годы! Мне привычнее на «ты» и по позывному. Просто Доктор, ладно? А на Байкале я бывал не раз, хоть я и питерский.
«Так-так! - кинула я ему в поток, мысленно покатываясь со смеху. – Питерский, значит. Молоденький, значит. Врет и не краснеет!»