- Понимаю, - отозвалась я и уселась в кровати, обхватив колени руками - внезапно до меня дошло, чего испугался Доктор, и мне стало не по себе. - Кольцо Всевластья, верно?
- Бессмертие и вся мощь Вихря на кончиках пальцев, - Доктор осторожно взял меня за руку и повернул ее ладонью вверх, слегка касаясь ее линий, точно собираясь мне погадать. - Сияющая мечта, но Рассилон не мог отдать такую мощь в чужие руки. Ему нужна была Ведьма, которая сумеет проделать это с ним, изменить его… И он решил ее создать.
- Вот и сложилась картинка, - я выстрелила в поток цепочкой: запись обо мне в ключе Мартена, сделанная начальником интерналов - установка Типу 204 доставить меня на Галлифрей - страх мамы и ее желание спрятать меня подальше - огненные серпы, рвущиеся с киссаки танто Ведьм в моей руке. - Я - экспериментальный образец. По всей вероятности, первый удачный.
- Никакой ты не образец! - Доктор сгреб меня в охапку и подтянул к себе резким движением - не столько нежность, сколько желание защитить, закрыть собой и больше не отпускать, а в его эмпатическом потоке темным пламенем всклубились негодование и ярость. Его ладонь властно легла мне на затылок, сильные пальцы зарылись в волосы. Я ткнулась носом ему в острую ключицу под пропахшей дымом толстовкой и снова ощутила себя котенком в его руках, сейчас особенно остро почувствовав, сколько шрамов на нем оставили девятьсот лет странствий, войн и потерь. Кажется, он и сам это осознал - слова у него махом кончились, он резко выдохнул и бросил в поток злое, резкое, острое как атомарный резак:
«Запомни раз и навсегда: ты не ошибка, не образец и не оружие. Я клянусь тебе памятью Галлифрея: никогда никому я не позволю над тобой экспериментировать, и ты не станешь ничьим оружием, ясно?! Даже моим!»
Я не видела лица Доктора, но отчетливо ощутила, как пламя его потока взвихрилось и стало кроваво-алым: «чудо - любовь - прощение - будущее - защитить!», , а затем обрело форму. Сначала - наши руки, сцепленные в замок, и тут же - летящая в круговом замахе катана: это его демоны снова осмелились выглянуть из своего темного угла, и он встретил их как воин, сражающийся за самое дорогое. Я с мстительной точностью запустила в них ослепительно белым снежком: уверенность - нежность - надежда, и чудища шарахнулись прочь, а мой ненаглядный вздрогнул и глубоко вздохнул - кажется, его отпустило.
- Но все равно надо выяснить, что я могу, - я обняла его в ответ. - Когда ты ушел разговаривать с тем зеленым дедом, я наблюдала за вами. Дед сказал, время приходит, шторм надвигается, поэтому он возвращает клинок наследникам. Что бы там ни надвигалось, нам надо быть готовыми.
- Ох, не знаю, - руки Доктора напряглись, как будто кто-то уже посмел протянуть ко мне жадные лапы. - Да провалиться мне в Ккабу! Не хочу!
Он скрипнул зубами, заблокировался, но сквозь его щиты я все равно уловила отзвуки мыслей, мчавшихся в его лохматой голове: «Что, опять!? Хватит бежать и драться, разве мы со Шторм не заслужили передышки, хотя бы немного покоя?! У нее как раз отличная присказка на эту тему: в каждой бочке затычка. В каждой трижды проклятой Омегой бочке! А я не хочу - я хочу ходить под парусом по морям Нуэва Гран Канариа, или на Красной Поляне кататься на сноуборде, или рейвить на Фестивале Грез на Станции Лето - да хоть ковбоями на Фар Нью Ллано Эстакадо, но свободными - карпе дьем! Чтоб никто, нигде и никогда, ни единая наглая тварь, ни ангелы неба, ни духи земли - привет, старина Эдгар - не посмели нам помешать! А если все получится, и Шторм научится плести струны Вихря - где гарантия, что я выдержу искушение таким могуществом, что я не окажусь хуже Рассилона и не наделаю ошибок?»
«Иссгарот с ней, с гарантией - мы тут не машины ремонтируем, - я мягко вклинилась в его мысли, погладила его по щеке, взъерошила волосы надо лбом. - Все, что мы любим, мы рано или поздно потеряем. Но не бойся, никто меня у тебя не отнимет, разве что само время. У меня это первое воплощение. У тебя - предпоследнее. Я хотела бы оставаться с тобой подольше. В идеале - исчерпать наши регенерации одновременно. Я боюсь, что с твоей безбашенностью и стремлением отгонять от меня каждую муху это будет крайне затруднительно. Но если у меня есть шанс поспорить со временем, я им воспользуюсь, и даже не пытайся мне возражать».
- Пффф! Как в старых сказках - и ушли они в Матрицу в один день, - в попытке отшутиться Доктор ответил вслух, но его насмешливый тон не смог скрыть мгновенную вспышку нежности в его потоке - напротив, выдал с головой. - Я так понимаю, отговаривать тебя бесполезно?
- Абсолютно, - подтвердила я и слегка царапнула ногтями его спину под толстовкой. - Найдзё, помнишь? Я обещала тебе, еще когда была человеком, но это неважно, ведь ничего не изменилось.
- Изменилось! - горячо бросил Доктор в ответ, но тут же отвлекся на мои царапки. - А можешь чуть выше и правее? Вот-вот-вот, идеально… Так о чем я? Изменилось все! Ты в истинной форме, мы связали наши генетические линии - фактически, это брак, хоть формальности и не соблюдены.
- А раз так, - я проехалась по его спине кончиками растопыренных пальцев, как кошачьей лапой, - то имей в виду: в доме Унгерн принято, что молодым полагается свадебное путешествие. Так вот, я хочу повидать Зеленого Деда, а ты наверняка знаешь, как его найти. Ты ведь мне не откажешь?
- Тут-то я и попался! - Доктор от души рассмеялся, повалился на подушки и потянул меня за собой. - Деваться некуда. Стартуем на рассвете. После мидзуагэ в прямом смысле. Оказаться на Байкале и не съесть собственноручно пойманного омуля - непростительная оплошность!
Он куснул меня туда, где трапеция соединяет левое плечо с шеей, и я ойкнула от неожиданности, а он снова рассмеялся, перевернул нас и потянулся к моим губам за поцелуем: «Кстати, о традициях. Традиции Дома Унгерн брачную ночь предусматривают?»
«Ой, Доктор! - отозвалась я, приподнимаясь ему навстречу и задирая на нем толстовку. - Когда это ты следовал традициям? Ты ж анархист!»
«Анархо-индивидуалист, - уточнил он, стащил с себя толстовку и швырнул ее в дальний угол каюты, - когда мы с Бакуниным дискутировали в пивной «Каруж», хозяин даже не брал с нас денег за пиво - он поднимал достаточно на женевцах, приходивших нас послушать. Занятный был период земной истории - язык мог привести своего хозяина и к власти, и к виселице».
«Хотела бы я послушать ваши дискуссии, - я притянула его к себе, мои ладони скользнули за пояс его штанов, нащупывая интересные ямочки пониже спины. - Жаль, меня тогда с тобой не было».
«Ты немного потеряла, - откликнулся Доктор, - Политические диспуты земного XIX века - скукотища. Эта мания все классифицировать и противопоставлять друг другу в итоге до добра не довела. Одно удовольствие, пиво в той пивнушке было не самое плохое. А вот закуски никуда не годились - там понятия не имели, как правильно сушить рыбу».
Он прервал мысль, его губы прошлись по моей щеке, коснулись уголка рта, и я лизнула его в ответ заряженным языком. В прошлый раз ему это понравилось, сейчас тоже не оставило равнодушным. Он жадно накрыл мои губы своими, его язык пробрался мне в рот, скользнул по нёбу, обжигающая вольтова дуга прострелила меня вдоль спины и скрутилась горячим клубком между ног. Желание полыхнуло во мне как напалм. Вот это да, моя выдумка в исполнении Доктора получилась впечатляюще - или дело просто в том, как он на меня действует? Одна его улыбка, одно прикосновение, и я начинаю искрить и таять, а когда он целует меня, я плавлюсь в его потоке и вспыхиваю, как от попадания фосфорного заряда. А может, дело в том, что четыре часа назад в бою на байкальском рифте мы дрались не на жизнь, а на смерть, и нам обоим позарез нужно почувствовать друг друга через слияние тел и разумов, убедиться, что это реальность, и что ни ангелы, неба, ни духи земли, ни культ Скаро, ни разлом рифта не смогут встать между нами.