Все бессмысленно, мир слишком полон волшебства, а мне лучше отправиться назад к своим скалам.
В туалете я ору повару-филиппинцу "отличные девочки, а? Нет, ну ты мне скажи?" и ему неприятно отвечать мне, отвечать бродяге вопящему зачем-то в писсуарной - я возвращаюсь назад, вверх по лестнице, чтобы пересидев киножурнал посмотреть представление опять, может на этот раз Сарина сбросит с себя вообще все и мы увидим и почувствуем бесконечную любовь - Но Боже мой что за муть они показывают! Лесопилки, пыль, дым, серые кадры плещущихся в воде бревен, люди в оловянных шлемах бродящие в серой дождливой ночи и голос диктора "Славные традиции Северо-Запада -" после чего цветные кадры катающихся на водных лыжах, мне этого не выдержать и я покидаю шоу через левый боковой выход, пьяный
Как только я вдыхаю ночной уличный воздух Сиэттла, на холме, у краснокирпичного залитого неоном выхода для актеров появляются Эйб, Слим и цветной танцор-чечеточник торопящиеся и обливающиеся потом чтобы поспеть на следующее представление, даже в обычном темпе на улице чечеточник ужасно пыхтит - я понимаю что у него астма и какая-то серьезная сердечная немочь, ему нельзя так отплясывать и суетиться - на улице Слим выглядит так странно и неприметно что я понимаю что это не он занимается этим с Сариной, должно быть какой-нибудь продюсер в ложе, какой-нибудь лощеный хлыщ - Бедняга Слим - И Эйб, Клоун Занавеса Вечности, здесь он болтает как обычно и так же хохмит, с его крупным живым лицом среди обычной уличной жизни, и я вижу всех их троих как актеров, водевильных персонажей, печальных, печальных Завернувших за угол перехватить рюмашку или быть может слегка перекусить и торопящихся назад на очередное представление - Зарабатывающих на пропитание - Так же как мой отец, ваш отец, все отцы, работающие и зарабатывающие на пропитание на темной печальной Земле
Я смотрю вверх и вижу звезды, все те же самые, одиночество, и ангелы внизу не знающие что они ангелы
И Сарина умрет
И я умру, и вы умрете, все мы умрем, и даже звезды потускнеют, одна за другой, когда-нибудь .
69
В кабинке китайского ресторанчика я заказываю противень жареного чау мейна[37], и начинаю пялиться на официантку-китаянку и официантку-филиппинку еще моложе и еще красивей, они смотрят на меня а я смотрю на них но потом утыкаюсь в свой чау мейн, плачу по счету и ухожу, с головокружением - Не осталось мне никакой в этом мире возможности подцепить девушку на ночь, ее не пустили бы в отель, да и не пошла бы она, и я понимаю что я просто старый мудак 34 лет и все равно никто не захочет отправиться со мной в постель, с бродягой из Скид Роу с вином на губах, в джинсах и старой грязной одежде, кому до такого дело? На улице полным полно типов вроде меня - Но войдя к себе в отель я вижу аккуратного инвалида с женщиной, они поднимаются на лифте, и часом позже приняв горячую ванну, отдохнув и собираясь идти спать, я слышу как в соседнем номере они скрипят кроватью в настоящем любовном исступлении - "Видимо, все зависит от того как к этому подойти", думаю я, и иду спать один без девушки но девушки танцуют в снах моих - О Кущи Райские! ниспошлите мне жену!
И ведь были же в жизни у меня две жены, и я прогнал одну и убежал от другой, и сотни подружек каждую из которых я предал или обманул так или иначе, когда был молодым и лицо мое радовало открытостью и не стыдился я спрашивать - Теперь я угрюмо смотрю на лицо свое в зеркале и оно отвратительно - Мы любим нашими бедрами и бродим под звездами мостовыми твердыми, тротуарами, по бутылок битым осколкам, не излиться нам трепетно радостно содроганием нежным в потемках - Везде тусклые лица, бездомные и безлюбовные, по всему миру, такие жалкие, ночные улицы, мастурбация (однажды я видел как 60 летний старик мастурбировал два часа прямо в своей комнатушке в нью-йоркском "Миллс-отеле") - (У него была только бумага - и боль - )
Ах думаю я, но ведь где-то впереди, в ночи ждет меня моя милая красотка, она подойдет и возьмет меня под руку, быть может во вторник - и я спою для нее и буду как юный Гаутама мечущий пращу чтобы добиться ее награды - Слишком поздно! Все мои друзья уже старые, уродливые и толстые, и я тоже, и ничто не ждет меня кроме надежд которым не суждено оправдаться - и Пустота Проложит Себе Путь.
Молитесь Господу, если не можете радоваться жизни то обратитесь к религии.
До тех пор пока не возродят они рай земной, Дни Чистой Природы, когда станем мы бродить обнаженными и целовать друг друга в садах, и проходить посвящения Любви Господней в Великом Саду Любовных Встреч, в Земном Капище Любви - До тех пор, бродяги
Бродяги
Всего лишь бродяги
И я засыпаю, но совсем по другому чем в хижине на горной вершине, это сон в комнате, на улице шумят машины, сумасшедший глупый город, рассвет, наступает субботнее утро в серости и одиночестве - Я просыпаюсь, умываюсь и выхожу завтракать.
Улицы пусты, и я сворачиваю не туда, брожу среди каких-то складов, по субботам никто не работает, лишь несколько унылых филиппинцев обгоняют меня - Где же мой завтрак?
К тому же я чувствую что мои мозоли (оставшиеся после гор) разрослись так что теперь я не могу ехать по трассе, я не смогу закинуть этот рюкзак на спину и пройти две мили - на юг - чтобы выйти из города - и я решаю сесть на сан-францискский автобус и ехать на нем до самого конца.
Может меня там ждет возлюбленная.
У меня куча денег, и деньги - это всего лишь деньги.
И что будет делать Коди, когда я приеду в Фриско? А Ирвин и Саймон и Лазарус и Кевин? А девочки? Хватит с меня летних грез наяву, я хочу посмотреть что "реальность" припасла там для "меня"
"К черту Скид-Роу". Я поднимаюсь вверх по холму потом вниз и немедленно обнаруживаю отличную закусочную самообслуживания, где ты наливаешь себе кофе сам сколько влезет и платишь за это "по совести" и можешь заказать за стойкой яичницу с ветчиной и съесть ее за столиком, где подобрав брошенную газету можно узнать новости
И человек за стойкой так любезен! "Какую хотите яичницу, сэр?"
"Глазунью, желтками наружу[38]"
"Да, сэр, одну минуту", и все его хозяйство, все эти сковородочки и лопаточки сверкают чистотой как новенькие, вот настоящий набожный человек который не убоится ночи - ужасной утробной ночи битых бутылок, без любви вместо этого он проснется утром, напевая, и отправится на работу готовить людям еду, уважительно обращаясь к ним "сэр" в придачу - Выносят изысканную и нежную яичницу с продолговатыми помидорами и хрустящими тостами хорошенько промазанными специальной щеточкой подтаявшим маслом, Ах вот я сижу и ем и пью кофе у большого зеркального окна, глядя наружу на пустую бесцветную улицу - Пустую, если не считать идущего куда-то человека в красивом твидовом пальто и красивых ботинках, "Ах, вот счастливый человек, он хорошо одет, он идет себе благочестиво вниз по утренней улице - "
Я беру свой маленький бумажный стаканчик виноградного желе и, сдавливая, размазываю желе по тосту, выпиваю еще чашечку горячего кофе - Все будет в порядке, одиночество есть одиночество где бы ты ни был, и это одиночество принадлежит нам, и в конце концов одиночество это не такая уж плохая штука
В газетах я читаю о том что Мики Мэнтл не сможет побить Бэйба Рута по очкам в личном зачете, ну ладно, в будущем году до него доберется Вилли Мэйс.
И я читаю об Эйзенхауэре машущем рукой из поезда произнося свои предвыборные речи, и об Адлае Стивенсоне таком элегантном, фальшивом и горделивом - я читаю о беспорядках в Египте, беспорядках в Северной Африке, беспорядках в Гонконге, беспорядках черт бы их подрал повсюду, беспорядках в одиночестве - Ангелы бунтуют против небытия.
Лопай свои яйца
и
Заткни пасть
70
Все кажется таким ярким и пронзительным когда спускаешься после горного уединения - с каждым своим шагом я наблюдаю Сиэттл - Я иду с рюкзаком за плечами по главной улице и счет за комнату оплачен и куча хорошеньких девушек поедают рожки мороженого и заходят за покупками в 5 & 10 - На углу я вижу чудаковатого продавца газет с велотележкой груженной древними номерами журналов, упаковками лески и ниток, такой типаж старого Сиэттла - "В Ридерс Дайджест о таких часто пишут", думаю я, и иду на автобусную станцию и покупаю билет до Фриско.