Заметьте, что сами заплечных дел мастера не весьма охочи до хохмачества над собственною скользкою стезей. «Записки Сансона», потомственного французского палача, выходом которых в свет возмуіцался Пушкин, нсполнены слогом Жан — Жака Руссо: такой просветительский пафос сквозит в них, такое искреннее желание возвещать «истину, добро и красоту», что становится неловко за человечество: да, мир — театр, да — люди в нем ак–теры, но зачем же ни один не может справиться с собственною ролью? Что за бездарная постановка!
Как же тут не смеяться до слез…
Еіце несколько определений «черного юмора», услышанных мною от разных людей и в разных обстоятельствах:
«Механизм психологической самозащиты от ужаса жизни».
«Юмор, связанный с гибелью или возможной гибелью объекта шутки».
«То, что происходит со мною в последние несколько лет».
«Дети в подвале играли в гестапо…»
«Больной юмор больного существа или больной нации».
Классическая комедия черного юмора «Семья Аддамс» пользовалась в США дичайшим кассовым успехом. Когда персонаж этого фильма раскрывает книгу «Унесенные ветром», его действительно уносит ветром; родители ласково зовут сына «злобным недочеловеком»; супруга Аддамс вяжет колготки для ожидаемого новорожденного, и, судя по конфигурации изделия, ножек у ребеночка будет минимум три… Как у ночного столика…
Все это не только смешно (хотя это очень смешно). Но и страшно. Герой знаменитого романа Джозефа Хеллера «Поправка 22» дискутирует с любовницей о Боге (тоже мне Раскольников! Тоже мне Сонечка Мармеладова!):
— И не уверяй меня, что пути господни неисповедимы. Очень даже исповедимы. Он же постоянно над нами издевается. В эту сторону все его пути и ведут. Ведь, если верить людям, то бог у них — неуклюжий, бездарный, злобный, грубый, самодовольный и тщеславный плебей! Господи, ну можно ли преклоняться перед всевышним, который в своем божественном произволении сотворил мир, где гниют зубы и текут из носа сопли? Что за извращенный и злоехидный рассудок обрек стариков на недержание кала?!
Забыл добавить. И герой, и его любовница в Бога не веруют. Только она не верует в хорошего и справедливого Бога, а он — в гнусного и жестокого. У них свобода веро–не–исповедания.
Что–то случилось с людьми, причем не так давно… Конечно, подлинную «чернушку» можно найти и у Диккенса; один его святочный рассказ открывается пассажем: «Начать с того, что такой–то был мертв».
Бессмертный Сэм Уэллер из «Посмертных записок Пиквикского клуба» не преминул бы откомментировать: «Хорошо начинается неделька, как сказал джентльмен, которого приговорили вздернуть на виселице в понедельник утром».
(Насчет повешенья — мы что–то кружим, читатель, да? Петляем, так сказать…)
(С поправкой на технический прогресс ныне анекдот про джентльмена излагается иначе: грохот удаляющегося трамвая, на тротуар выкатывается окровавленная голова, а губы шепчут: «Вот так сходил за хлебушком!..»)
Можно заглянуть еще дальше — в античные широкошумные дубравы, под сень пифонов и харит. Набрести там взглядом на грязных циников, побитых молью и голью Диогенов с фонарями. Было дело — Диоген, увидя на смоковнице труп повешенной (опять!) женщины, мечтательно изрек: «О, если бы на всех деревь ях росли подобные плоды!» Чуть позже приблизительно в тех же широтах бродил другой философ, и он, узрев смоковницу без каких бы то ни было плодов, настолько разгневался, что тут же засушил ее Божьим произволением.
То есть — черный юмор существовал всегда. Но только в наше время всего массового–кассового он пошел в тираж, обуял и обаял чуть ли не каждого второго… Игра с трупом — элемент, а лучше сказать, сегмент культуры XX века. Тут можно и Кортасара вспомнить, и забавную легкую комедию «Уикенд у Берни», и, например, Ленина, или семейство Романовых: игра в кости! Коллективное бессознательное само себя определяет по разряду гальванизируемых мертвецов: президенты–големы, с гуттаперчевыми носами и фарфоровыми финскими зубами… Вампиры, оборотни, зомби, Чебурашки — любимые герои детворы… И — монструозно разросшаяся фантазия, громоздкая вариативность событий, новости дня:
— У меня есть плохие новости и плохие новости. С чего начнем?
— Давай сначала плохие новости. Так… А теперь плохие новости.
(блокбастер Тони Скотта «Последний бойскаут»)
Кто умножает познания — умножает скорбь. Каждый из нас с легкостью представит себе (а многие, вероятно, представляли не раз) множество способов, каковыми он или его близкие могут быть умерщвлены: от ядерной войны до энцефалитного клеща, от кулька с клеем до ямы с жидким бетоном, от поцелуя до ножа…