— Коназ Искандер Липский резаль мурза Адыл и поганиль его жена!
— Господи! — схватился за голову Олег. — Да этот Александр ещё хуже Святослава! Тот хоть татарские обозы не трогал. Убить! Убить его немедля! Ефим! Убей Александра!
Стремянный остолбенел:
— Да как же я его убью?..
— Мечом, ножом, стрелой — как угодно! Лишь бы мёртвый был! Позови Самсона! Где Самсон?
— Щас поищу, — попытался смыться от греха подальше Ефим.
— Нет, постой! — передумал князь. — Зови Ермолая.
— Тута он, в гриднице. Я мигом...
— Так вот откуда Демьян Шумахов узнал о гибели своей жены, — прошептал Олег. — Они разгромили обоз Адыла... Да, не сносить кому-то головы за мурзу от хана Телебуги. А ты почему живой? — накинулся на спасшегося татарина князь.
— Я? Я бежаль успель, — испуганно забормотал татарин. — Всех коназ Искандер резаль успель, я бежаль успель. Одын! — вздохнул он.
— А может, оно и к лучшему, — почесал затылок князь.
В окнах загорался рассвет. Петухи, оглашая округу, вовсю состязались в пении. В дверях показались Ермолай с Ефимом.
— Пленник очухался? — уставился князь на Ермолая.
— Не совсем, но на ногах вроде стоит, — пожал плечами знахарь.
— Он участвовал в разгроме обоза мурзы Адыла! — повысил голос Олег. — Сегодня же казним его на площади в присутствии этого бахадура. Пускай видит, как мы расправляемся с врагами Золотой Орды. А потом будем у хана Телебуги просить суда над разбойником Александром.
От этих слов у Ефима радостно заклекотало в горле.
— Сюда вести Демьяна? — спросил Ермолай.
— Зачем он тут нужен? Готовь его к казни, резать будем. Ефим, зови палача Гаврилу!
Ермолай ушёл, Ефим же остался.
— Ты что? — раздражённо глянул на него князь.
— Олег Ростиславич, — несмело заговорил Ефим. — А можно?.. Отдай мне Демьяна, я его сам сказню, отомщу за друга. Я лучше Гаврилы управлюсь. Гаврила пускай только чуток подсобит, а я всё сделаю как надо и как тебе заблагорассудится.
Олег махнул рукой:
— Мне всё равно. — И ушёл в покои.
Лучи ещё прячущегося за горизонтом солнца уже окрашивали небо в нежно-розовый цвет. Звёзды, закончив ночное бдение, зевая, прятались за небесный синий ковёр.
Сосед Козьмы Аникушка залез на крышу своей хаты, а через неё в голубятню и, озорно посвистывая, гонял голубей. «Вот кому делать нечего», — говорили соседи, глядя на бесполезную забаву Аникушки.
Козьма тоже давно поднялся, отделался по хозяйству и пошёл через площадь к брату Игнату. Игнат обряжался в воинский доспех, готовясь нести службу.
— Кудай-то ты собрался? — недоумённо уставился на него Козьма. — Тебе же в ночь караулить полонянника в темнице.
— Не знаю, что там стряслось, — отмахнулся Игнат, — но рано утром прибежал посыльный воеводы и велел идти на ворота. Мол, надо усилить сторожу, а то князь опасается вылазки какого-то врага. А пустую темницу ночью охранять вообще ни к чему.
— Как пустую? — оторопел Козьма. — А куда ж узников денут?
— А я почём знаю? — раздражённо ответил Игнат. — Можа, в подвал терема переведут. Да там опасный-то узник всего один, из Липеца. Остальные — так, дерьмо...
— Ну ладно, брат, пойду я. — Козьма направился к двери.
Однако Игнат, почуя неладное, крикнул:
— Да ты зачем приходил? Только чтоб узнать, где я службу нести буду али что стряслось?
— Потом скажу, — буркнул Козьма. — Я к воротам приду, ежели что. — И скрылся за дверью.
— Чевой-то с ним? — выглянула жена Игната Евдокия.
— А пёс его знает, — пожал плечами Игнат. — Странный какой-то нынче Козьма...
Красный диск солнца уже полностью выбрался из-за горизонта, заливая яркими лучами землю. Увидев дневное светило, всё живое засуетилось, засмеялось, запело. Лишь озабоченный Козьма бежал на стук топоров, который слышался со стороны площади возле княжеского терема.
— Что мастерите, православные? — спросил, тяжело дыша, знакомого плотника.
— Аль не знаешь, что тут лобное место? Плаху мастерим, чего ж ещё, — утирая пот со лба, ответил тот.
— А кого же князь казнить собирается?
— Пока не тебя, — усмехнулся плотник. — А много знать захочешь — сам можешь сюда угодить.
— Да ты, мил человек, аль не слыхал? — вмешался в разговор другой плотник. — Будут казнить полонянника из Липеца.
— Как — полонянника из Липеца?.. — опешил Козьма. Это известие просто пригвоздило его к земле. А плотники продолжали стучать топорами, и стук этот отзывался в ушах Козьмы жутким, смертельным набатом.
«Где Севастьян? — мелькнуло в его смятенной голове. — Где они прячутся? Ах, да! На берегу Воргола...»