Чтобы хоть как-то развеяться я побрела в лес. Раньше такие прогулки помогали прийти в себя, но сегодня могло и не получиться. Я остановилась на поляне, увешанной моими самодельными кормушками, и принялась крошить в них заранее припасённый хлеб. Птицы тут же набросились на угощение. Они давно привыкли ко мне и совсем не боялись. Я протянула вперёд ладони с хлебными крошками, в них осторожно опустилась пара воробьёв. Вдруг все пернатые как по команде встрепенулись и разлетелись в разные стороны. Я обернулась. Неподалёку, прислонившись к огромной сосне и скрестив на груди руки, стоял Алан.
- Ты следишь за мной?
- Нет, просто шёл следом. Надо поговорить.
Я пожала плечами и высыпала остатки хлеба в кормушку.
- А их язык ты тоже понимаешь? - он с усмешкой кивнул на верхушки деревьев, где расселись потревоженные птицы.
- Представь себе, нет! Чего ты хотел?
- Я уезжаю.
- Надеюсь, навсегда?
- Не надейся! - он помолчал, наблюдая, как дальнюю кормушку постепенно заполняют осмелевшие воробьи. - Просто работа ждёт.
- Тоже мне работа - подписывать бумажки и заключать договора!
- Я преподаю борьбу в четырёх школах, - немного обиженно возразил парень.
- Так ты попрощаться пришёл?
- Предупредить: не расслабляйся, я найму детектива. Он будет следить за тобой в моё отсутствие.
- Прямо как муж, сомневающейся в верности жены! - не удержалась я от колкости. - Для чего? Думаешь, я всё-таки тайно убиваю клиентов и прячу их трупы в лесу?
Алан нахмурился и ответил в тон мне:
- Думаешь, эта неделя перечеркнёт те шестнадцать лет? Нет! Я о тебе по-прежнему ничего не знаю, а с твоими способностями - ты намного опаснее отца, если сорвёшься. Он ведь тоже сначала лечил и даже был не плохим терапевтом…
- Так ты что же всю жизнь меня “пасти” собираешься? - удивилась я, с трудом удержавшись от очередной шутки типа “Тогда женись - и я всегда буду в поле зрения”. Хорошо, что удержалась, думаю, она бы мне дорого стоила.
- Поживём, увидим, - неопределённо буркнул Войнич и, выдавив что-то вроде “Пока”, размашисто зашагал прочь.
- Подожди! - окликнула я, он неохотно обернулся. - Я тебе деньги должна за бензин и звонок. Как такой ростовщик мог об этом забыть?!
- Я не забыл, просто ты уже расплатилась. Столько раз умирала у меня на глазах - потрясающее зрелище!
Что ж, это было предсказуемо в отличие от моей реакции: горький комок, подступивший вплотную к горлу - это как-то слишком по человечески - ведьмам раскисать не пристало.
- Правда? Тебе так понравилось видеть, как я умираю?
Он, не выдержав моего взгляда, отвернулся.
- Нет. Я бы хотел увидеть, как умирает он!
Я подошла ближе:
- Остынь. Он уже умер.
- Знаю. Всё равно! Как представлю, что ей пришлось пережить!
Теперь глаза прятала я:
- Мне жаль. Очень. Знаю, ты мне не веришь…
- Хочу верить… - он посмотрел на меня как-то по-новому и тут же, словно смутившись, быстро отвёл взгляд.
- Если бы я только могла что-то изменить!
- Но ты не можешь, и никто не может…
Мы помолчали, рассеянно разглядывая облепленные солнечными бликами верхушки деревьев.
- Он бил тебя? Обижал? - вдруг глухо спросил Алан.
Моё сердце сжалось и забилось гораздо чаще, чем предписано нормальной физиологией. Я знала, какой ответ он хотел бы услышать. Достаточно сказать “да” и напряжение между нами значительно уменьшится, а может и исчезнет совсем. Ведь тогда я стану жертвой, а не потенциальной злодейкой. Всё что нужно - отречься от прошлого, предать никому не нужные воспоминания. Одна загвоздка: в том далёком и таком коротком детстве меня учили не лгать и не предавать. Да, для всего мира, человек с такими же, как у меня чертами лица был исключительно зверем и уродом, но не для маленькой светловолосой девочки, с радостным визгом встречающей его с работы каждый день…
- Ищешь оправдания тому, что не можешь относиться ко мне как прежде? Извини, ничем не могу помочь: он был хорошим отцом.