У входа в парк его внимание привлекло несколько нищих – видимо, обитателей палаточного городка, но среди них не было ни одного с европейским лицом, поэтому Лазарь прошел дальше. Остановившись у щита со схемой парка, он определил место расположения Музея изобразительного искусства и двинулся туда. Асфальт блестел после дождя, а солнце, казалось, уже торопилось поскорее все высушить. Буйная мокрая зелень парка красиво отливала малахитом.
По аллее двигалось два встречных потока посетителей. Обилие молодежи и малочисленность иностранных туристов обращали на себя внимание. Здесь Лазарь в очередной раз отметил сдержанность японцев в выборе одежды: мужчины отдавали предпочтение костюмам и белым рубашкам, женщины и девушки – строгим юбкам и блузкам.
Найти музей и находившийся рядом с ним небольшой палаточный городок оказалось нетрудно. Ряды палаток выстроились в тени парка между деревьев. Все палатки покрывал одинаковый синий полиэтилен, дорожки были начисто выметены. Вообще городок по своему устройству и порядку больше походил на военный лагерь, чем на пристанище бездомных.
Лазарь в растерянности постоял минут пять около городка, ожидая увидеть кого-то из обитателей, но, так никого и не дождавшись, подошел к ближайшей палатке и подергал за полог, громко повторяя заученное приветствие по-японски.
Сзади его окликнули по-русски, так что он оторопел:
– Там никого сейчас нет. А вы что, русский?
Он обернулся, перед ним стоял человек среднего роста в тельняшке навыпуск, темных брюках и стоптанных кроссовках. Его загоревшее обветренное лицо было явно славянского типа. Темно-русые волосы зачесаны набок. Мощные жилистые руки устало свисали вдоль туловища.
– Да, русский. Как догадался?
– Несложно. По акценту и по виду.
– А ты откуда знаешь, что там никого нет? – Лазарь указал на палатку.
– Так ведь, как в анекдоте про Соловья-разбойника, помните? «Живу я тут!», вот и знаю, – человек улыбнулся, и стало видно, что у него не хватает минимум половины зубов. – Сейчас все на заработках: кто побирается, кто по помойкам промышляет…
Лазарь тоже улыбнулся, но не анекдоту, а тому, что нашел того, кого искал. Он представился:
– Иван. А тебя как зовут?
– Местные меня прозвали «сэн тио», что значит «капитан корабля», хотя я вовсе не капитан, просто для них наше имя «Юра» – странное. А вообще-то я и есть Юра. Бомжую тут понемногу, – он потупил взгляд и несмело протянул руку в ответ.
«Точно, Юра!» – окончательно уверился Лазарь, энергично тряся руку нового знакомого, так что тот опешил.
– Чего это вы так радуетесь?
– Давай на «ты». Здорово соотечественника на другом конце земли встретить!
– Другие соотечественники меня обычно стесняются…
– Ну, это другие. Так! Пойдем куда-нибудь перекусим. Угощаю.
– !?
Десять минут спустя Лазарь и Юра оживленно беседовали в ближайшем ресторанчике. Это была типичная японская сушница. В центре находилась круглая стойка, за которой стоял повар, изготовлявший суши. Вокруг стойки по кругу сидели посетители. Стойка была самодвижущаяся, на ней стояли тарелочки с готовыми суши, которые, как мишени в тире, проезжали перед людьми. Здесь были суши на любой вкус: с разными сортами рыбы, икрой морских ежей, водорослями и даже с обычной колбасой. Кроме суши Лазарь заказал себе и Юре по тарелке овощного супа. И еще каждому посетителю бесплатно полагался зеленый чай и отварной рис.
Юра оказался словоохотлив и вскоре, разомлев от обилия пищи, сам начал рассказ, так что Лазарю оставалось только слушать и запоминать.
– Ты знаешь, Вань, что такое любовь?! – спрашивал Юра, смачно облизывая пальцы после сочных суши. – А я вот знаю, что это сила, и все тут! Она мне жизнь перевернула. Молчу, не буду перескакивать, значит, по-порядку. Родился, жил, вырос на Курильских островах – ничего интересного. Служил на флоте, потом учился в мореходке. Стал на сухогрузах ходить за кордон. Пил, как полагается. Меня несколько раз за это чуть не уволили, но каждый раз прощали, как первоклассного спеца. А потом я сам себя уволил: лет десять назад допился до того, что потерялся в городе Иокогаме, а когда проспался, мое судно уже в Россию шло без меня. Только я не очень расстроился. Возвращаться после этого с повинной смысла не было, все равно уволили бы. В России семьей я не обзавелся, так что с легким сердцем решил пожить за границей, раз уж так получилось.