Лазарь смекнул: «Вот почему меня направили к этому Юре, чтоб я послушал рассказ моряка. Хотя он алкаш, а не идейный беглец, но все равно полезно. Только причем тут любовь, пока не ясно… Хорошо, я ему не сказал, что сам моряк по "легенде", а то бы он начал задавать вопросы, а это ни к чему».
– Но по-настоящему мне нужно не про себя рассказывать, а про нее, – продолжал Юра. – Про мою… Про Валю. Это очень, очень красивая женщина! И умная, образованная, не то, что я. Она еще в России в университете выучила японский и работала с интуристами. Там-то ее и приметил будущий муж-японец. Лучше б не примечал! Он всем нам этим только горе принес, и, может быть, только кусочек счастья… Но что такое кусочек счастья? Это как кусочек солнца. Солнце на куски не делится. Приметил, влюбился, привез в Иокогаму, женился. Японцы на наших очень падкие, особенно если они, как Валя, – высокие и белокурые. Пожили они года два. Родня мужа невестку не приняла. Совсем не общались. А через два года Валентина с мужем попала в катастрофу: он умер на месте, а она потеряла левую ногу, до самого бедра оттяпали. Вот тебе и японская медицина! – Юра показал рукой на своей ноге, как отрезали ногу Вале. – И вот тут моя девочка не выдержала. Сам посуди, родственники мужа от нее отказались, в Россию возвращаться без ноги – дурой выглядеть. Она без денег осталась, ну и начала пить с горя. А в вине, как говорится, горя не утопишь, оно умеет плавать. А ведь красивая женщина! Она такой и осталась, только без ноги. Страшно подумать, что с ней всякие извращенцы, пьяницы и бомжи вытворяли, когда она до бесчувствия напивалась и валялась на газонах и под скамейками. Такой я ее и нашел. И полюбил. Вот говорят, любви с первого взгляда не бывает, а я точно знаю, что бывает. Как я ее увидел: локоны слипшиеся, кофточка грязная, юбка чем-то облита, лежит одна, сиротинка, стонет, краси-и-ивая, – так и полюбил навсегда! Помню еще, по ее бледной руке ползла какая-то букашка. Это почему-то на меня произвело сильное впечатление. А сам я тогда крепко пил. Стали мы вместе мыкаться и горевать. Привязались друг к другу больше, чем ребенок к мамке и брат к сестре. Я для нее все, что мог, делал. Но что я мог? Спирта достать по дешевке да маньяков отогнать. И главное, мы оба хотели вырваться из такой жизни. Она, бывало, заплачет и скажет: «Неправильно мы живем, Юрка. Давай пить не будем». И главное, я согласен на все сто, а что ты будешь делать?! Опять запьем-запьем сильнее прежнего. Так бы и спились, но тут, понимаешь, такое дело вышло. Некоторые мне даже не верят, говорят, завираю. А на что мне врать? – Юра замолчал и в ожидании ответной реакции посмотрел на Лазаря.
– Ну! Говори, я поверю, – подбодрил Лазарь.
– Как-то я бродил в порту Иокогамы. Там богатый улов в отходах: то с баржи подгнившие фрукты выбросят, то с туристического лайнера из ресторана что перепадет… Стою у края причала, смотрю, как швартуется баржа. Замечтался, вспомнил прошлое. И вдруг меня как шибанет канатом! И полетел я вниз, в зазор между причалом и бортом. Там приличная высота, да и под днище затянуло бы, короче, полный цугундер! Я отрубился в полете, потерял сознание, а когда очнулся – вишу. Зацепился брючным ремнем за какой-то крюк и вишу себе – жив-здоров, как в цирке, и ни единой царапины. Хорошо, что люди видели, как я полетел, скоро вытащили меня. Я, конечно, в шоке, но самое главное помню: как только я начал падать, увидел перед собой белые крылья, такие, что аж глаза ослепило светом, и я потерял сознание. И вот когда меня вытащили, я бегом к Валентине, озноб колотит, а я говорю: «Валя, я ангела видел! Он меня спас». Она мне поверила, хотя другие не верили. Один наш бомж, бывший врач, говорил, мол, белая вспышка в глазах – это вполне объяснимо по физиологии. Но Валя мне поверила. И, главное, мы пить перестали. Совсем – как отрезало. Мы в Токио перебрались, чтобы от старых дружков-алкоголиков быть подальше. И здесь один раз даже в церковь с Валей ездили. Тут в Токио наша церковь есть, православная. И не одна. Мы нашли и батюшку нашего, русского. Как Валя тогда радовалась! Как ребенок. Жалко вот только батюшка нас не повенчал. Мы так с ней хотели! Очень. Принял-то он нас хорошо, но сказал: «Что же вы неустроенные совсем. Решите сначала, как жить будете, где. Может быть, в Россию вернетесь? Тогда и о венчании можно говорить. Это же не шутка». И он прав, в принципе, только… – Юра вдруг заметно погрустнел и немного помолчал. – Второй раз я в ту церковь уже один ездил, попросить батюшку за Валю помолиться. Умерла моя девочка. Ночью, во сне. Не выдержало сердце. А я вот почему-то верю, что это белый ангел ее забрал, чтоб не мучилась. Верю… – на этот раз Юра замолчал надолго.