Не стал я уточнять у этого «представителя», к каким иконам ему тяжело прикладываться, даже от одних предположений мне стало не по себе. Ведь славный ряд православных русских святых, просиявших в лике блаженных «дурачков», – велик. Ну, а возвращаясь к женскому идеалу святости на Руси, добавлю, что открывает чреду такого рода святых жен – блаженная Ксения Петербургская. Вдумайтесь, муж у нее умер, а она его одежду напялила и давай по улицам ходить и называть себя именем мужа, да еще капитал свой раздавала. Дура-дурой должна была казаться окружающим. Но нет, большинство из них дурой ее не считали – видно, и правда другие были люди.
И еще я много думал, почему на Руси именно таких вот блаженных бабусь да дедков особенно почитают. Вроде книг они не пишут, во главе армий, как Жанна Д'Арк, не выходят. А что же они? А они молятся. Вот и вся тайна. Любит и чтит православное сердце молитвенников за грешный род человеческий и ставит подвиг молитвы превыше всего. А от молитвы – духовная мудрость. Действительно, стоит только присмотреться к образу наших юродивых бабулек, и узнаешь такое! Завсегдатаи Афинского Ареопага подивились бы.
Приведу несколько высказываний блаженной Пелагии:
«Вот какая вселенная, сколько православных храмов, но Господь любит тех, кто от души, от чистого сердца славит Его».
«Надо просить: Господи, прими мою молитву… как молитву Афония. Афоний был тем иудейским священником, который хотел опрокинуть гроб с телом Божией Матери. Но ангел Господень усек ему обе руки! Когда Афоний взмолился с покаянием Сыну Божию – они опять приросли».
«Богатые священники распяли Господа. Богатые священники свергли царя. Богатые священники приведут нас к антихристу. Сами для себя делайте вывод…»
«Достоевский молился, как евангельский мытарь, со слезами. Бывало, всю службу стоит на коленях и ни разу не встанет. И не любил, чтобы его замечали… Берите с него пример».
А это из жизнеописания блаженной:
«В 1950 году, – вспоминает духовный сын Пелагии, – я был с ней на богослужении в храме Иверской Божией Матери, что в Сокольниках. Там мы причащались, и Пелагиюшка слепенькая сказала, что священник, который нас причащал, подобен Господу, как солнце, весь в солнечном свете. Как же достиг он такой благодати? Значит, можно, значит, надо больше трудиться и показывать народу путь Господень!»
«…Всего по ее благословению было написано шесть Псалтирей, четко, красиво, как солнце!»
«Пелагия молилась красиво, осторожно, внимательно, ровно… много молилась на коленях…»
Впервые
Вспомнилось мне, как много лет назад приходилось прятать от милиции одного друга в поселке Лоза, недалеко от Загорска. Была зима, лютая российская, с морозами и снегопадами. И был уютный дом наших знакомых, с желтым мягким светом и горячим индийским чаем в фарфоровых чашках.
И вот в этом доме я увидел икону Спасителя, на которой впервые прочел удивительные слова Христа, написанные на раскрытой книге в Его руках: «Заповедь новую даю вам: да любите друг друга».
Я внимательно вгляделся в Его глаза и почувствовал, что Он Какой-то Другой, не такой, как все мы, и подумал: «Заповедь новую даешь нам?» Потом я отвел глаза и вернулся к текущим очень непростым вопросам, и, казалось, забыл об иконе, и о заповеди, и о Дающем заповедь. Но так только казалось.
«Глаголы моя внуши, Господи…»
Вчера я был назначен на клирос, и, когда шел в храм, поразила мысль, что для нас клиросная чреда – это повседневность, но за этой повседневностью кроется глубокий смысл.
Какой-то глубинный смысл есть в том, чтобы в заваленном снегом почти до крыши маленьком храме, потерявшемся среди американских лугов, несколько монахов собирались вечером для молитвы. И тогда привычный медовый запах свечей и сладковатый фимиам кадила я вдруг ощутил по-новому. Значит, нужно, и, может быть, очень нужно, чтобы седой священник каждый вечер надевал старенькую фелонь и чтец, а вчера это был отец N. (урожденный американец), начинал чтение древней Псалтири на церковнославянском: «Глаголы моя внуши, Господи, разумей звание мое».
Я всегда считал себя приверженцем внутренней молитвы Иисусовой (такое направление получил от духовника) и потому, быть может, несколько недооценивал храмовое богослужение… Но здесь мне вдруг стало так пронзительно ясно, что эта храмовая молитва вчера, сегодня и всегда нужна, как воздух.