Глава тридцать седьмая
ЗВЕЗДА И ОТРАЖЕНИЕ
А в облаках
застыл луны неверный свет, и в нём
перемешались города и я
зову её несмело.
Не потерять бы в серебре
ёе одну
заветную.
Огромная, белая, абсолютно круглая луна на ультрамариновом небе висела над самым шоссе. Лазарю и Синильге, смотревшим на луну из окна движущейся машины, казалось, что она плывет совсем рядом, над домами, то и дело выглядывая из-за крыш и дробясь в кронах высоких деревьев. Потом она повисла над озером, отражаясь в нем белыми сверкающими дорожками. Луна провожала их до самого дома, ослепляя глаза и освещая путь.
Со времени их встречи с Музыкантом прошло два дня. Сегодня инок и девушка гуляли в Центральном парке и возвращались поздно. Машина остановилась около дома, где жил Лазарь.
– Давай посидим еще немного, – попросила Синильга, опустив взгляд, – не хочется расставаться.
– Давай, – легко согласился Лазарь, словно ждал этой просьбы.
Синильга подняла счастливые глаза на инока. В ее черных волосах блеснули серебряные нити, отразившие лунные лучи.
– Сегодня луна в ночи и мы вдвоем, прямо как рассказывал Музыкант, только над ним и Аней сиял месяц… – задумчиво произнесла Синильга, не глядя на собеседника.
Лазарь ничего не ответил. Помолчали.
– Я расскажу тебе о том, что для меня очень дорого… – тихо и певуче заговорила Синильга. – Как-то я отдыхала на море, влюбленная в солнце, луну, волны и ночное звездное небо. А еще мне очень нравились белоснежные игольчатые морские раковины, которые продавались повсюду, кажется, они называются мурексы. Разных ракушек там было много, но эти напомнили мне небесные звезды и покорили сердце и воображение своей нежностью, белизной и кажущейся хрупкостью. Я решила для себя, что это не просто раковины, а спустившиеся на землю звезды. Те самые, глядя на полет которых, влюбленные загадывают желание. А ведь миром движет Любовь, так что и эти звезды оказываются на земле по любви. И тогда я сочинила легенду о звезде. Рассказать?
Лазарь утвердительно кивнул головой.
– Однажды одна сияющая маленькая звездочка, любуясь с небосклона землей, увидела на темной глади океана свое отражение… И полюбила его. И ночь для нее стала светла, как день, и земля дорога, как небо… И небо, благословив любовь, отпустило свое дитя. Не отрывая взгляда, звездочка тихо и радостно спустилась к своему отражению. И случилась встреча. И соприкоснулся космос с океаном, и обрела звезда форму, прочность и жизнь. И жизнь была в ней, – Синильга замолчала. Теперь ей трудно было говорить, сердце учащенно билось и дыхание перехватывало.
Лазарь осторожно положил свою руку на руку Синильги (впервые за все время их общения) и сказал:
– Влюбленные видят свое отражение в глазах друг друга. Посмотри мне в глаза, девочка, я хочу видеть в твоих глазах свое отражение.
Синильга робко посмотрела на Лазаря, очами, влажными от слез, и произнесла прерывающимся голосом:
– Когда мы встретились, я поняла, что эту легенду я сочинила про тебя. Ты моя небесная звезда, а я твое отражение…
– Да, – просто и спокойно согласился Лазарь, сжимая руку Синильги.
Они замолчали.
Нелегко описать чувства, переполнявшие девушку. Ей было радостно и страшно одновременно. Она сидела рядом с человеком, с которым так горячо мечтала быть. Он держал ее за руку, и они до конца открыли свои души. В сознании Синильги пульсировали слова: «Я сейчас счастлива!» Тот самый момент, который десятки раз рисовался в ее воображении, вдруг стал реальностью. Это было даже больше, чем счастье, и ей хотелось глубоко прочувствовать, понять, прожить и запомнить происходящее.
Лазарь был непривычен к подобным разговорам с женщинами. В его жизни такое вообще случилось впервые. Чувства и мысли рвались наружу, но он сдерживал себя и, не сказав вслух, мысленно произнес: «Мое сердце переполнено к тебе любовью и нежностью до краев – настолько, что, кажется, оно вот-вот разорвется…» Но Синильга не нуждалась в словах, глаза Лазаря сказали ей все.
Она осветила темноту ночи своей улыбкой и сказала:
– Знаешь, я поняла значение слова «ненаглядный». Ведь не наглядеться!
Ночью Лазарь долго не мог уснуть: ходил взад и вперед по комнате, вспоминал свою жизнь, пытался молиться, мысленно обращался к старцу Салафиилу и, конечно же, думал и думал о Синильге.
Наконец под утро он забылся и проспал несколько часов.