– Йоу! – крикнул он мне, когда проходил мимо в мешковатых шортах по колено и оборванной жилетке.
Если бы Эмили не предупредила меня, что эти парни – студенты, то, думаю, я и сама догадалась бы, что передо мной не страховые агенты. Особенно если учесть, что у них налысо побритые головы, пирсинг по всему лицу и замысловатые бороды. За время моего короткого пребывания в Лос-Анджелесе я решила, что по соседству, возможно, гостиница для Безымянных Козлиных Бородок. Казалось, там дюжина парней, хотя Эмили говорила, что их всего трое. И все они были заражены козлинобородостью. Но у некоторых на подбородке торчали жалкие пучки пушка, а остальные, у кого болезнь, очевидно, уже была в серьезной форме, отрастили мини-бороды в стиле знаменитого злодея-китайца Фу Манчу.
Около дома стоял длинный оранжевый автомобиль. Он был таким потрепанным, что сначала я решила, что его кто-то бросил. Но Эмили сказала, что это авто наших соседей-студентов. Машина обошлась им всего в двести баксов, поскольку ни одна из дверей не открывалась и пробираться внутрь приходилось через окна. Хозяева называли его ласково Герцог Рискмобилей.
– Здорово, – ответила я, вскарабкиваясь на водительское сиденье своей машинки.
Я проехалась до пляжа. Стыдно сказать, он всего-то в паре минут езды. Припарковалась. Передо мной, как всегда, открылся прекрасный вид, как на картинке. Песок, солнце, волны, золотой прозрачный свет солнца. К сожалению, мне было чертовски одиноко. Более того, даже неловко в этом признаться, но я не могла найти себе места без своего обычного режима дня и без своей работы. Не могу передать, как меня это раздражало, ведь большую часть своего рабочего времени я обычно проводила в мечтах о том, как хорошо было бы выиграть в лотерею, бросить к чертовой матери работу и жить в свое удовольствие, без конца жарясь на солнышке. И вот свершилось. А мне страшно. Разумеется, раз в несколько лет я уходила в отпуск, но эта странная лакуна в моей обыденной жизни отпуском не была. Не могу точно сказать, что это вообще такое, но знаю – не отпуск.
Я обратила внимание, что безымянный палец уже не выглядит так ужасно. Полоска непропеченного теста начала пропекаться, то есть загорать и становиться нормальной. И след от кольца тоже исчезал. Палец становился похож на все остальные. Словно море слизнуло написанное на песке.
Я расстелила полотенце и уселась в невидимой пластиковой капсуле, которая отделяла меня от всего остального мира, не считая Руди, продавца мороженого. Вчера его видно не было.
– У тебя был выходной? – спросила я.
Он ответил отрицательно и объяснил, что ходил на прослушивание.
– Что будете заказывать сегодня?
– А что ты посоветуешь? – Мне хотелось, чтобы наше общение длилось подольше.
– Может, батончик «Клондайк»?
Он вручил мне батончик «Клондайк» и был таков.
Я смотрела, как он удаляется по пляжу. Его фигурка становилась все меньше и меньше. Интересно, а где он держит мороженое ночью? Может, для мороженого есть специальное хранилище? Типа крытого автопарка. Парковка для мороженого. Или же Руди приносит его с собой домой. А потом вздрагивает по ночам от ужаса, как бы кто-то из членов его семьи не сожрал все содержимое ящика. Конечно, это нормально, если его родственники заплатят за него, тогда они облегчат Руди жизнь и ему не придется таскаться по пляжу, чтобы в него кидались камнями. Но вряд ли его родные признаются в том, что это они съели мороже… Я задремала…
Что касается меня, то я могу спать сколько угодно. Я здесь спала как убитая, так же как и дома. По крайней мере, один раз мне это удалось, когда самый громкий телик в западном полушарии был выключен. Сон был для меня благословенной разрядкой, снятием напряжения. Когда я просыпалась, то словно попадала в ад. Как только я открывала глаза, меня словно обухом ударяли по башке, реальность вызывала ужас. «Не могу поверить, что это случилось. Не могу до конца поверить, что я здесь». Но вскоре после пробуждения страх обычно рассеивался, напоминая о себе только легким трепетом.
Я вернулась около половины седьмого. Эмили уснула на диване, прямо с ноутбуком на животе. На автоответчике мигала лампочка. Единственное сообщение. И не для меня.
Мужской голос неторопливо вещал в этой обычной для Калифорнии манере произносить слова нараспев, словно это не было вопросом жизни и смерти.
– Эй, Эмили. Это Дэвид. Кроу. Твой трудолюбивый агент. – Последнюю фразу он произнес еще больше нараспев. – Мне только что звонил Морт Рассел из «Хотхауза», – снова замурлыкал Дэвид. – Позвони мне.
– Эмили! Просыпайся! – Я дернула ее за руку и попыталась поднять с дивана. – Просыпайся же! Ты должна это услышать!
На ее бледном лице ничего не отразилось, так что я прокрутила сообщение еще раз. И тут она вскочила с дивана и бросилась к телефону.
– А что это за «Хотхауз»? – спросила я. – Они крутые?
– Мне кажется, они подразделение «Тауэр», – пробормотала она, нажимая на кнопки. – Пожалуйста, только бы он был на работе, только бы никуда не ушел… Пожалуйста… Здравствуйте, я – Эмили О'Киффи, мне нужен Дэвид Кроу.
Ее соединили сразу же.
– Да, – сказала она и кивнула. – Да, правильно…
Снова энергичные кивки.
– Хорошо… Когда?.. Отлично. Пока.
Она медленно положила трубку. Потом еще медленнее стала сползать по стеночке, пока не оказалась на полу. Это не предвещало ничего хорошего, скорее катастрофу. Она повернулась ко мне. Выражение лица напряженное.
– Знаешь что?
– Что?
– Они хотят, чтобы я представила свой сценарий.
Минуту я переваривала информацию.
– Но это же классно!
– Я знаю. Знаю. Знаю.
Потом она рыдала. Таких рыданий я не видела никогда в жизни. Слезы рекой. Сопли до пояса. Конвульсии.
– Слава богу! – причитала она, спрятав лицо в ладонях. – Славабогуславабогу…
– Ты – артистическая натура, – сказала я снисходительно.
– Мне нужно поговорить с Троем, – внезапно встрепенулась она.
Быстрый телефонный звонок. Быстрый по ее стандартам, каких-то двадцать минут – и ноги в руки. Прическа, макияж, платье, каблуки. И вот в восемь тридцать мы уже встречаемся с Троем в баре «Мармонт». Оказалось, что Трой – режиссер, так что, помимо всего прочего, он может дать Эмили совет по поводу Морта Рассела, «Хотхауза», работы с текстом и научить, как не продешевить.
– Он женат? – спрашиваю я то же, что спрашивала о других.
Эмили заржала, как ненормальная.
– Трой? О да! Очень даже женат. На своей работе. А в остальном он одинокий. Одинокий одинокий, как ты говоришь. Даже одинокий в кубе. Самый одинокий из всех, с кем ты знакома.
– А какие фильмы он снял? – поинтересовалась я, когда мы мчались по автостраде.
– Ну, ты о них не слышала.
– Он что, плохой режиссер?
– Превосходный. Просто он работает в независимой кинокомпании. Он очень принципиальный, не умеет идти на компромиссы, так что в киноиндустрии ему не выжить, по крайней мере сейчас. Он ждет, когда достигнет достаточной известности, чтобы получить возможность снять масштабный блокбастер так, как ему хочется.
– Господи, ты только посмотри на них!
Мы проехали мимо спортивного зала с окнами от пола до потолка, где все, кто занимался на беговых дорожках, были видны, как на ладони. Мне бы не понравилось, если бы проезжающие автомобилисты видели мою красную потную морду.
Но это еще не все. Было полдевятого. Вечер пятницы! Им что, некуда пойти пропустить по стаканчику?
– У многих спортивных залов такие здоровенные окна, – сказала Эмили. – Всегда есть шанс, что мимо проедет Стивен Спилберг.
Бар «Мармонт» был довольно мрачным местечком в готическом стиле. Совсем не в духе Лос-Анджелеса. Со стен свисали пластиковые змеи. В зеркалах отражалась темнота.
– А вот и он! – Эмили бодрым шагом направилась к столику, где сидел одинокий мужчина.