– Он часто предлагает изгнать из моего дома дурную энергию. Это называется выкуриванием. Просто я тут подумала, что будет больше шансов получить хорошие новости, если в доме будет хорошая энергетика.
Я не смеялась. Вместо этого я в полной мере ощутила, в каком она состоянии. Наверное, у нее крыша поехала от волнения, раз она собирается провести в своем жилище процедуру, к которой всегда относилась с таким презрением.
– Сходишь?
Я с радостью согласилась. Постоянная деятельность позволяла мне убежать от себя. Рано или поздно, я знаю, пузырь лопнет, и я со всего размаху шмякнусь о землю. Но пока не время. Так что я пошла и позвонила в дверь соседям. Никто не открыл. Я снова звонила, но никто не откликался. Тогда я прекратила эти скромные звоночки и изо всех сил стукнула по колокольчику, висящему над крыльцом, но ко мне снова никто не вышел. На этом этапе любой здравомыслящий человек оставил бы попытки, но я-то знала, что хозяин дома. Я знала это, потому что видела его. Во входной двери было большое стекло, через которое я отчетливо видела, что Майк сидит на коврике на полу, сложив большие и средние пальцы руки в виде буквы «о». Я уже собралась уйти и пообещать Эмили, что приведу его в следующий раз, как вдруг увидела, что он встал с пола и легкой походочкой пошел к двери.
– Привет, – улыбнулся он. – Я только что закончил сеанс медитации. Заходи.
К моему удивлению, он не начал причитать «извини, что заставил тебя ждать». Может, праведные люди не извиняются.
Я зашла в темный дом, и меня поразил сладковатый запах. Розовое масло? Лаванда? Я снова услышала на заднем плане перезвон колокольчиков. Откуда-то доносилось урчание бегущей воды. В любом другом месте я приняла бы его за звук прорвавшейся трубы. Но только не в этом доме.
На окне болтались «ловцы снов»,[10] стулья были украшены вышитыми покрывалами, на стенах – фигурки, высеченные из дерева, – в основном мужские, с глазами навыкате и непропорционально огромными членами. Каждый предмет выглядел так, словно что-то означал. Судя по странному расположению мебели, я готова были поклясться, что каждый сантиметр помещения выверен в соответствии с фэншуй.
– Привет, Билл, – сказала я.
– Майк, – поправил он меня с доброй улыбкой. Вот тебе на!
– Ой, прости, Майк. Меня прислала Эмили.
– Она хочет провести сеанс выкуривания? – Это прозвучало так, словно Майк только этого и ждал. – Пойду возьму палочку.
Дом с его запахами, звуками и даже с фигурками мужиков с огроменными членами действовал успокаивающе. Я сказала об этом Майку, когда мы уходили.
– Это спокойное место, – согласился Майк, захлопывая входную дверь с такой силой, что колокольчики на крыльце громко зазвонили от этого удара. Они начали так сильно раскачиваться, что задели меня по лицу. Я даже не успела понять, что произошло, как почувствовала удар веревки по правому глазу. Глаз мгновенно заболел, веко стало красным, и все, что я слышала, – хор нестройных звуков, словно кто-то играет на расстроенном пианино.
– Ой. Не стоило так сильно хлопать дверью. – Майк тихонько засмеялся. – Ты в порядке?
– Все отлично! – воскликнула я, размышляя, а что, если бы я ослепла. Мне пришлось вести себя так, как обычно ведешь себя, если ушибся в присутствии малознакомого человека. Даже если у вас отвалилась голова, вы должны сказать: «Да это просто царапина! Тем более что я ей мало пользовалась!»
Так что, когда я чуть не лишилась глаза, со мной все было в порядке. Глаз слегка слезился, и все. Я готова была расплакаться. Наверное, Майк это понял, поскольку вел меня за руку, пока мы преодолели короткое расстояние между нашими домами.
Эмили открыла нам дверь. Она была смущена и чувствовала себе ранимой, и объяснила, в чем дело.
– Конечно, – радостно сказал Майк. – У тебя сейчас белая полоса?
– А сколько это займет времени?
Он облизнул зубы и с сожалением покачал головой, очень похоже на прораба на стройке. Только сигаретки, заткнутой за ухо, не хватает.
– Дай угадаю: у тебя нет всего необходимого, – услышала я бормотание Эмили.
– Разумеется, у меня все с собой! – Он помахал своей палочкой. Эмили, как и положено, часто заморгала. – Но тут настолько плохая энергетика, что один сеанс очистки не поможет. Сейчас проведем двадцатиминутную обработку, и все уже будет под контролем.
Мы увлеченно наблюдали, как Майк достает свой амулет. Оказывается, выкуривание – это когда зажигаешь свечки, машешь палочкой по углам, при этом нашептываешь заклинания и подпрыгиваешь, как индейцы, выходящие на тропу войны.
– Знаешь, тебе ни к чему звать меня, ты и сама можешь это делать, – пропыхтел Майк, глядя на Эмили. Его живот подпрыгивал в такт танцу.
– У меня никогда не получится правильно исполнить танец.
– Танец не обязателен.
Когда Майк завершил эту процедуру, он по-доброму уверил Эмили:
– Обработка дает дополнительные возможности успеха. Но если они не купят твой сценарий, то это еще не конец света.
– Это именно конец света. – Эмили была непреклонна.
Майк тихо засмеялся, примерно так, как после атаки колокольчиков на меня.
– Мечтай осторожнее – твоя мечта может исполниться, – сказал он, пообещав прийти попозже вместе с Шармэн.
Вскоре приехала Лара, и Эмили пошла с ней за напитками.
– А можно и мне с вами? – спросила я, поняв, что совершенно не хочу оставаться в одиночестве.
– Но ты не такой знаток алкоголя, как мы с Ларой, – заметила Эмили. – Кроме того, нужно, чтобы кто-то остался, чтобы запускать гостей в дом.
– Женщина сидит в комнате. В одиночестве, – обиженно сказала я. – Несчастная. Ее бросили подруги.
Лара засмеялась, а Эмили ответила в тон:
– Камера показывает, как она встает, открывает пару пакетов с арахисом и высыпает его в миску, чтобы чем-то помочь.
Я была уверена, что в их отсутствие никто не придет. Но через пять минут после их ухода пришел Трой.
– Здорово, Ирландка!
– Входит молодой мужчина. Небрежно одетый.
Трой остановился в дверях. На его бесстрастном лице застыло недоумение.
– Он стоит в дверях и не понимает, в чем дело, – продолжила я.
– Он пересекает комнату, – тут же подхватил Трой. – Замечает, что девушка отстригла свои волосы и говорит: «Очень мило!»
Я засмеялась, обрадовавшись, что до него так быстро дошло.
Его прямые губы слегка изогнулись в понимающей улыбке.
– Как я уже сказал, ты очень мило выглядишь!
Он плюхнулся в кресло и забросил ногу на подлокотник, раскинувшись с комфортом.
– Как все прошло?
Я села на кушетку, вытянула ноги перед собой и рассказала все, что произошло в офисе Морта Рассела. Трой не отрывал от меня глаз и активно кивал, когда я упоминала что-то хорошее.
– Они все врали, когда говорили, что читали ее текст? – спросила я.
– Нет. Если они видели краткое изложение в двадцать строк, то они честно думают, что читали его. Правда.
– И что ты думаешь? – завершила я свой рассказ. Мне так хотелось, чтобы он, в отличие от Эмили, сказал что-то положительное.
– Может, и выгорит, – сказал он скорее задумчиво, чем обнадеживающе. – Может, и выгорит.
Он замолчал и унесся мыслями куда-то далеко. В этой тишине я спросила:
– А где ты живешь?
– В Голливуде.
Он произнес это как «Голливуууууд», растопырив при этом пальцы для пущей выразительности.
– Только название шикарное. Соседи там не самые благонадежные. Это значит, что можно снять квартиру задешево.
– А далеко отсюда? – Я понятия не имела, как далеко один район в Лос-Анджелесе расположен от другого.
– Я тебе покажу. – Он встал с кресла и уселся на кушетку. – Смотри, это океан. – Он указал на подушку. – Это Третья улица. Здесь вы живете. – Он указал на небольшую площадь на кушетке. – Вот здесь сворачиваешь налево, на бульвар Линкольна, и едешь где-то милю.
Он провел линию на ткани. Тут его палец столкнулся с моей обнаженной голенью.
– Извини. Так вот, едешь, пока не увидишь выезд на автостраду. Едешь по десятой автостраде на восток.
10
Так индейцы называли специальный обруч из прутьев, на который натягивали сетку. Они верили, что хорошие сны беспрепятственно проходили через этот обруч и спускались к спящему, а кошмары запутывались в сетке и погибали с первым лучом солнца.