Игорь, разумеется, знал о воспитательных методах жены, но ничего не предпринимал. Порой ему казалось, что он и вправду ничего не понимает в детях, а особенно в девочках. Порой он просто не решался вмешаться, чтобы не разозлить ее еще больше, а иногда он бывал с ней почти согласен. Каждый раз, когда он становился свидетелем порки, его мутило, но тем не менее он ничего не делал, чтобы остановить Иру. Даже его попытки утешить девочку приводили лишь к тому, что в следующий раз наказание бывало еще более жестоким и продолжительным.
В этой ситуации самым простым выходом было закрыть глаза, заткнуть уши и согласиться со всеми доводами. А уж она с легкостью находила объяснения всем своим поступкам.
Мужчина израсходовал всю отпущенную ему на жизнь энергию, и теперь у него просто не было сил во что-либо вмешиваться. Впрочем, будь его родители живы, он, несомненно, посоветовался бы с ними, но они погибли в автокатастрофе. А больше у него не было никого достаточно близкого, с кем он мог бы поговорить о воспитательных методах жены.
Со стороны Вероника выглядела идеальным ребенком. Она мало и негромко разговаривала, убирала за собой посуду, никогда не разбрасывала одежду и делала все, что ей говорили. Не дерзила старшим, не шумела, не сорила. Чудо-дитя. Постепенно Игорь начал утверждаться в мысли, что жена совершенно права. Разве ее стараниями Ника не вела себя как образцовая девочка из книжки для дошкольников? А что ужас перед матерью сковывал ее по рукам и ногам, этого он не понимал. И, наверное, не мог понять.
Что касалось Ирины, то, по ее мнению, девочка все еще была далека от совершенства. Как бы безупречно она себя ни вела, пристрастный глаз Иры с легкостью подмечал множество промахов и проступков. Каждое слово, обращенное к малышке, женщина считала необходимым подкрепить оплеухой. Порой Игорь даже побаивался, что жена может серьезно покалечить девочку, но держал свое мнение при себе. Он предпочитал почаще задерживаться на работе, а стало быть, не присутствовал при наказаниях, ставших почти ежедневными. Все синяки и ссадины девочки Ира объясняла феноменальной неловкостью девочки. А мужчина, почти искренне считал, что Ника действительно очень неуклюжа. В конце концов, чего на свете не бывает.
К пяти годам Ники, наказания стали привычными для всех троих. Отец привык их не замечать, а дочь привыкла каждую минуту ожидать окрика, пинка или удара. Что касалось Ирины, то она, несомненно, получала удовольствие, лупя дочь мужа ремнем. Если бы кто-нибудь сказал ей об этом, то она была бы возмущена до глубины души. Ведь все это ради самой же девочки! Ребенка «необходимо воспитывать», а порка единственное средство, способное помешать дрянной девчонке сделаться еще более испорченной, чем она есть.
Игорь уже давно догадался, что его собственные родители воспитывали из рук вон плохо. Да, они любили и баловали сына, но это привело к тому, что он вырос нерешительным, безвольным, инертным человеком. Казалось, что, ухаживая за Ириной, он израсходовал всю отпущенную ему на жизнь энергию, и теперь у него просто не было сил во что-либо вмешиваться. А в завершении ко всему, недавно узнал, что серьезно болен.
– Послушай, ты не боишься, что однажды просто убьешь ее? – спросил он Ирину.
Та посмотрела на него с легкой презрительной гримасой. Он выпил почти полбутылки виски, и теперь его слегка покачивало. Пить мужчина начал примерно в то же самое время, когда жена серьезно принялась за воспитание девочки. С тех пор дозы постоянно увеличивались. Это было гораздо проще, чем пытаться прекратить издевательство над Никой или попытаться как-то объяснить себе поведение жены. Виски отлично помогало. Во всяком случае, после хорошей порции он начинал смотреть на вещи проще и находил ситуацию вполне терпимой.
– Нет, не боюсь, – холодно парировала Ира. – Я знаю, что, если сейчас я научу ее уму-разуму, она никогда не будет пить столько, сколько пьешь ты. Это поможет ей сохранить здоровыми сердце и печень.