После обеда все пошли гулять в парк. Когда мы собрались на лужайке за чаем, мне показалось, будто мои кузен и кузина жили здесь всегда, и я забыла о самом существовании Урсулы. Но она была тут как тут. Вся разгоряченная и сердитая, она сказала, что ищет меня повсюду битый час. Я познакомила ее с Кеннетом и Анджелой. И тогда она начала так позорно жеманничать, что я вздохнула с огромным облегчением, когда она наконец ушла. Хотя Урсуле уже шестнадцать и она ровесница Анджелы, клянусь: между ними нет ничего общего! И я рада, что оба моих родственника не обратили внимания на ее клоунаду.
За ужином я снова гладила чу́дную мышку Кеннета. Он казался очень довольным и во время нового разговора о восстании в городе под названием Амритсар обратился ко мне дважды.
— Ты любишь зверушек, моя прелестная пизденка? — спросил он с радостным блеском в глазах, а затем, минут пять спустя, повернулся вновь и, очень близко придвинув ко мне лицо, произнес:
— Да, ты — моя прелестная пизденка.
Он также сказал, что привез мне из Индии подарок, который прибудет завтра вместе с остальным багажом. Несмотря на все мои мольбы, он так и не признался, что это.
Все мы ушли спать рано, и, к великому моему разочарованию, Анджела, поцеловав меня и шепотом пожелав спокойной ночи, ушла в свою комнату и заперла за собой дверь.
Позже мне примерещились шушукавшиеся в тишине голоса, в том числе — Анджелин. Поддавшись порыву и не сознавая, какой это постыдный поступок, я приложила ухо к смежной двери. Тогда я услыхала и голос Кеннета, но не смогла разобрать, о чем они говорят. Наверное, он отпер дверь между комнатами. Разве мама не сочла бы это неприличным? В любом случае, я знала, что никогда их не выдам. Затем, уже собравшись тайком уйти, я услышала, как Анджела очень глубоко вздыхает, и у меня даже защемило сердце. Я подумала, не нужна ли ей помощь, не следует ли постучать и предложить ее? Я уже готова была это сделать, как вдруг услышала тихий смех Кеннета и новые вздохи Анджелы, ставшие еще громче. Они перемежались странным хихиканьем, которое и заставило меня опрометью вернуться к своему дневнику.
Подарок Кеннета — ни за что бы не догадалась — чудный сиамский котенок, привезенный из самой Индии специально для меня. Я решила назвать кошку Незабудкой, ведь у нее такие же дивные голубые глазки, как у Кеннета. Чем мне отблагодарить его за внимательность? В этот самый миг, пока я пишу, Незабудка сидит у меня на коленях. Ужин подадут с минуты на минуту.
Сразу после обеда Кеннет с Анджелой куда-то пропали. Вместо того чтобы идти в домик викария и попусту тратить время с Урсулой (да, в своем дневнике я могу признаться: она — зануда), я, сославшись на свое рукоделье и жару, просидела пару часов у себя в комнате, играя с Незабудкой и делая записи в дневнике.
Мне пришло в голову, что может стрястись беда. Поэтому сегодня утром я спросила Кеннета, что у него в кармане. Если это мышь, то что мне делать с Незабудкой? Но Кеннет рассмеялся и сказал, что это еще один секрет, но я очень скоро обо всем узнаю. Секреты — как это замечательно!
Возможно, я все же схожу в домик викария повидаться с Урсулой и показать ей свою новую любимицу. Наверное, меня ждет очередная сцена ревности. Даже не знаю, что и делать.
Сообразительная мисс Перкинс приготовила чудную корзинку для котенка, выстелив ее лоскутом цветастого кретона и положив туда подушечку такой же окраски. Какой у мисс Перкинс тонкий вкус! Незабудка тоже, наверное, так подумала и мгновенно полюбила свое новое гнездышко, свернувшись там пушистым калачиком.
Папа, мама, дядя Дж. и тетя М. отправились наносить визиты и знакомить моих кузена и кузину с соседями. Я успокоилась, когда меня решили не брать с собой. Ведь они собираются зайти к старой миссис Уошберн, которая всегда лезет целоваться, хотя у нее такая колючая борода, что папина по сравнению с ней кажется шелковой.
Как весело писать такое! Знаю — это шалость, но я бы никогда не посмела сказать подобное вслух.
Папа, дядя Дж. и тетя М. уезжают завтра в Италию. Пойду спрошу Виолетту: не помочь ли ей укладываться? У тети Маргарет — такая дивная одежка. Бьюсь об заклад, Виолетта примерит некоторые платья — так же, как меряет мамины, когда мама уезжает в Лондон. Мартин называет ее «отпетой нахалкой», но даже если это так, я люблю ее смешной акцент и рассказы о парижском детстве.