Сегодня утром уехали все: тетя Маргарет, дядя Джон, папа и даже мисс Браунинг — папа предложил подвезти ее до Лондона. Не знаю, как дорогая мамочка справится без присмотра мисс Б. Но она отнеслась к этому спокойно: сказала, что мисс Перкинс сможет позаботиться о ней, если на нее вдруг нападет слабость или головокружение. Такое иногда бывает, когда в доме гости.
Нам всем пришлось встать пораньше, чтобы попрощаться. Наверное, я была еще спросонья, потому что меня посетило очень странное наваждение. Зайдя в бельевую за чистым носовым платком, я услышала, как папа называет кого-то «любимая», и подумала, что с ним мама, но увидела лишь мисс Браунинг. Папа резко спросил меня, какого черта я шныряю здесь в такую рань, и когда я объяснила (не в силах сдержать слез), он ласково поцеловал меня и велел выбросить все из головы. Он взял меня под руку, и мы вместе спустились завтракать.
— А ты высокая девочка, — сказал он. — Не забыть бы привезти тебе из Рима какой-нибудь красивый подарок.
Несмотря на присутствие Анджелы и Кеннета, дом казался весь день пустым. После обеда мы вместе с мисс Перкинс отправились к викарию на чаепитие. Она сказала, что это взбодрит меня. Но клянусь, я не знаю человека мрачнее и унылее, чем викарий. Мама и мисс П. неустанно превозносят его добродетели… но, на самом деле, он очень скучный, жутко благостный, добродетельный, праведный, мудрый и важный, и при нем я всегда боюсь, что не успею подавить зевоту. Я заметила, что Анджела и Кеннет обрадовались, когда настало время уходить и мама отклонила радушное предложение Урсулы остаться на ужин.
Урсула лезла из кожи вон. Она весьма замысловато уложила волосы, хоть ей так не идет. Булавки постоянно выскакивали, а Кеннет наклонялся, поднимая их и возвращая Урсуле. Это еще больше смущало ее. Когда мы уходили, ее прическа превратилась в «воронье гнездо».
Аджела пришла и поцеловала меня на ночь. Она села на мою кровать и долго говорила со мной, а потом ушла в свою комнату.
Не думаю, что буду сильно скучать по папе, если мы по-настоящему сдружимся. А я уверена, что мы сдружимся. Нутром чую.
Уже пятница. Я провела чудесный день с Анджелой и Кеннетом. Мы ходили на озеро, и я показала им эллинг. В одном ялике сильная течь. Он почти полностью ушел под воду. Не забыть бы рассказать об этом маме.
После чая мы пошли в комнату к Анджеле. Она показала мне все свои платья и несколько красивых шалей, а потом, к моему изумлению, сказала:
— Выбирай.
— Что́ — выбирай? — спросила я.
— Шаль. Возьми одну себе. Какая тебе больше нравится. Красная? Тебе пойдет.
Затем Анджела засыпала меня бесчисленными вопросами — она уже успела ко мне привязаться. Мне почти нечего было рассказать, чтобы удовлетворить ее любопытство. Я со стыдом призналась, что выезжала из деревни всего четыре раза и еще никогда не была в Лондоне.
У нее в комнате стоит великолепный расписной ларец. Она привезла его из Индии. Говорит, что там хранятся ее секреты, — опять секреты! — а ключ на цепочке висит у нее на шее. Ларец — дивный. На темно-синем лакированном фоне повсюду изображены живописные стаи экзотических пестрых птиц. Разумеется, я не спросила, что у нее за секреты.
Кеннет всегда с нами. Похоже, он обожает сестру (я тоже). Но мне кажется, вскоре ему захочется мужского общества, и он начнет проводить больше времени в семье О'Хара, с которой его познакомили.
Не знаю, зачем я рассказала Анджеле, как старший О'Хара однажды пытался поцеловать меня за рододендронами. Анджелу это прямо-таки шокировало.
— Ты говорила маме?
— Нет, ни за что, — успокоила я ее, встревожившись. — Что бы сказала мама, если б узнала?
Анджела не ответила. Повернувшись к Кеннету, она произнесла что-то, но я не расслышала. Оба с любопытством посмотрели на меня.
— Примерь свою шаль, — наконец предложила Анджела.
Позднее.
Кеннет следит за мной. Стоит у меня за спиной, пока я пишу, чтобы я не наделала ошибок. Он совсем голый, если не считать пояса на бедрах. Он пригрозил, что поколотит меня, если я не запишу в свой дневник, прямо у него на глазах, все, что произошло сегодня вечером. Мне так стыдно, что я даже не могу позвать на помощь. Я не должна звать на помощь. Не хочу никакой помощи. Кеннет велел мне записать эти три фразы, и я записала.
Анджела заперла двойные двери, ведущие в коридор, и сидит, прислонившись спиной к деревянной панели. Ее ноги широко расставлены. Она тоже совсем голая, не считая длинных черных волос, прикрывающих груди, и какого-то пояса с длинной штуковиной, как у Кеннета, которую она время от времени прячет в своих черных кудрявых волосах… Кеннет говорит, что это называется «пизда». Я — пизда. Я — пизда. Я — пизда. Кеннет велел мне записать эти три фразы, и я записала. Анджела смотрит на меня, скривив губы.