Мне не позволят лечь в постель, пока я не перескажу все, что произошло сегодня вечером, и хоть я чувствую, что мне это не под силу, я знаю, что они не уступят. Они лежат на кровати, молча лаская друг друга и наблюдая за мной.
Наверное, они услышали, как я волочусь по полу: ведь едва я добралась до ночного горшка и сумела на него усесться, они оба вскочили и, потешаясь над моей комичной позой, оттащили горшок от меня, прежде чем я успела им воспользоваться. Не в силах больше сдерживать себя, я почувствовала, как обжигающая влага потекла по ногам. Кеннет зажал мне пизду рукой, прервав это постыдное проявление недержания.
— Мужайся, — сказал он, — возьми себя в руки, Виктория, моя самая лучшая пизденка.
Тем временем Анджела освободила мне ноги от пут, а Кеннет тотчас лег на пол, подсунув под меня голову, и, убрав руку, попросил:
— Давай, Виктория, прямо мне в рот.
В полном ужасе от его предложения, я попыталась вырваться. Но он потянул меня вниз и, убрав мои руки, прижался ко мне губами и начал сосать изо всей силы. Равномерная струя лилась из меня в него, казалось, несколько минут. Его усы натирали мою нежную кожу. Когда я закончила, он отвернулся, вытер лицо и поцеловал внутреннюю сторону моих бедер.
Тем временем Анджела, стоя рядом с ним на коленях, обвила его хуй рукой и начала быстро дергать, пока он не раздулся до максимального размера. Затем, сев на Кеннета сверху, она опустила ладони ему на грудь и, приподняв ягодицы, вставила гладкий кончик, похожий на маковку, себе между ног, и он очень медленно в ней скрылся, точь-в-точь как загадочная «фальшивая елда» прошлой ночью.
Я все так же стояла на коленях над Кеннетом, а его пальцы мучительно-крепкой хваткой удерживали меня за талию. Лицо Анджелы почти касалось моего, ее голубые глаза горели, она со странным исступлением резко встряхивала тазом, а ее белый живот раздувался и снова втягивался: мне показалось, будто она подчиняет свои движения мягкому ловкому ритму, постепенно увеличивая скорость, пока ее ягодицы не зашлепали по бедрам Кеннета. Потом неожиданно, будто некая волшебная рука лишила ее всей прежней силы, она рухнула вперед, всхлипывая, целуя Кеннету грудь и бессвязно бормоча на их своеобразном языке. Она лежала, тяжело дыша, а Кеннет, по-прежнему крепко меня удерживая, тихо ей что-то говорил. Затем, встав на четвереньки, она поползла вперед и наконец освободилась от сморщенного срамного орудия, связывавшего ее с братом.
— Очень мило, — говорит Кеннет. — У тебя чересчур приглаженный слог, но продолжай.
Когда она отошла, Кеннет велел мне почистить его, как и в прошлый раз, и пока я пропахивала языком спутанные влажные волосы, прилипшие к животу Кеннета, Анджела стоя наблюдала за мной так пристально, что, хоть я и взглянула на нее лишь раз, мне почудилось, будто она насквозь прожигает мне взглядом спину.
Не успела я долизать, как Кеннет отпустил мою талию.
— Хватит, — сказал он, встал с пола и, пошатываясь, направился к креслу, которое Анджела поставила для него перед кроватью. Он посидел там минуту, закрыв глаза и ругаясь, а Анджела, очевидно, точно знавшая, что делать, накрыла его трясущееся тело халатом. Остался виден лишь свисающий член, и она принялась массировать спину Кеннета, пока его хуй вновь медленно не встал.
Раскрыв глаза, Кеннет пришел в себя. Его взгляд упал на меня, поскольку я стояла рядом, скрестив руки на груди и пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу.
Вопросительно взглянув на сестру, он обхватил ладонями белые полушария ее полных грудей и сказал, улыбаясь с таким видом, будто рассказывал что-то интимное:
— Моча у нее сладкая, как вино, любовь моя, а у пизденки такие же нежные губки, как у твоей. Сракоеб Всемогущий поручил нашим заботам райское создание!
Когда он упомянул имя Божье всуе, меня охватила новая волна страха. Поддавшись порыву, я подтянула к себе индийскую шаль, которой Анджела застелила кровать, и попыталась хоть как-то прикрыться. Но едва Анджела увидела, что́ я собираюсь сделать, она ударила меня по лицу, а затем еще и еще, и мне показалось, будто я сейчас рухну в обморок.
— Связать тебе руки за спиной, чтобы научить, как вести себя при нас?
Ослепнув от слез, я заметила кошку, которая удовлетворенно потягивалась и принюхивалась к моим ногам. Теперь я возненавидела это несчастное создание. Весь день я держалась от него в стороне, не считая кормежки. Кошка всегда напоминала мне отталкивающие события прошлой ночи. Почувствовав отвращение от одного вида Незабудки, я попыталась отпихнуть ее ногой. Но она бесстрашно вернулась, и когда кошка полизала мне ногу, я вздрогнула, не в силах с собой совладать.