Позднее.
Джозеф пришел и сказал, что завтра Лучик будет готов к езде. Урсуле придется сесть на Грома. Она из кожи вон лезет, лишь бы привлечь к себе внимание Кеннета. Могу ручаться, что он доволен, хоть и делает вид, будто почти не замечает ее. Анджелу этими ужимками не проведешь. Она только что предложила мне прогуляться, оставив Кеннета с Урсулой наедине, чтобы они могли сыграть партию в крокет.
Ночью я почти не смыкала глаз, а утром была бледная и осунувшаяся, и в висках стучала кровь — скорее, от умственных, нежели от физических мук. Когда мисс П. пришла меня будить для поездки верхом, я сказала, что у меня разболелся зуб. Поэтому Урсула ушла с ними одна, а мне разрешили позавтракать в постели. Мисс П. заглянула мне в рот и, разумеется, ничего такого не увидела. Как можно увидеть зубную боль? Но она все же решила, что лучшее лекарство — согревающая примочка, и сварганила ее из смеси хлеба и молока. Наложив компресс и обвязав вокруг головы шелковый платок, мисс П. велела мне лежать и не снимать его, пока он полностью не остынет. Компресс страшно пек, но эти неудобства — все же лучше, чем подвергать себя риску в их компании, ведь я уверена, что Урсула — под стать моим кузену и кузине, более того, она С РАДОСТЬЮ СОГЛАСИТСЯ участвовать в любой затее, которую они ей, возможно, предложат. Вчера я прогулялась с Анджелой к озеру. Мы направились к той его части, что окаймлена лесом. Как только мы отошли на большое расстояние, Анджела впала в свою привычную молчаливость и заговорила со мной лишь раз, причем резко, когда я споткнулась о древесный корень и подвернула лодыжку. Мы почти дошли до узкой глубокой заводи, где у папы стоят ялики для утиной охоты. Они пришвартованы к тяжелым валунам, кое-где расставленным вдоль берега. Я заметила, что Анджела ищет подходящее место для привала, очень скоро она нашла его и уселась, прислонившись к стволу дерева у воды. То был укромный уголок: деревья и подлесок доходили до самой кромки, отбрасывая тень на лодки, которые мягко ударялись друг о друга, качаясь на невысоких волнах под легким ветерком.
Анджела велела мне подойти и сесть рядом. Задрав юбки, она вынула из исподнего кармана фальшивую елду, которой орудовала у меня на глазах в первую ночь. Анджела подняла колени и, раздвинув ноги, посмотрела на себя вниз. Я заметила, что на ней нет панталон. Влажная красная плоть зияла, оттененная черными кудрявыми волосами и белыми нижними юбками. Анджела откинулась назад и наблюдала за мной полузакрытыми глазами, а твердое орудие болталось у нее в руке, будто непристойный исполинский носище. Она сидела в развязной выжидающей позе, ягодицы слегка шевелились, а глубокая дыра судорожно открывалась и закрывалась, пока она вставляла палец второй руки между серыми складчатыми губами другого своего тайного отверстия.
Узкий луч солнца упал на Анджелу, и влажная волосатая плоть вдруг заблестела на свету. Ощутив тепло, кузина очнулась от грез. Схватив мою голову, она вставила ее себе между ног и принялась тереться о мое лицо, засовывая мой нос в свое зияющее отверстие: я стала задыхаться, и пришлось открыть рот. Анджела направляла мою голову туда, где ей хотелось почувствовать мой язык, заставляя меня двигаться то быстрее, то медленнее и приказывая покусывать заостренный гребешок, который так любит ласкать Кеннет. Как и в прошлые разы, струи горячей жидкости хлынули, казалось, отовсюду одновременно и залили мне лицо. В страхе я начала сопротивляться, заявив, что если она не отпустит меня, на платье останутся пятна. Анджела тотчас встала и, схватив игрушку, которую уронила на траву, задрала на мне платье и завязала пояс у меня на бедрах. Она велела мне прислониться к валуну, а потом запрокинула мне голову и поджала мои ноги, так что я до предела выгнулась, а омерзительная штука торчала прямо у меня из живота, огромная и негнущаяся, слегка покачиваясь от малейшего движения, — вся такая отталкивающе безжизненная. Вряд ли я смогла бы долго оставаться в этой неестественной позе. У меня болели все части тела, растянутые до немыслимой степени. Но не успела я распрямиться, как Анджела уже взгромоздилась сверху, обхватив меня коленями, точно сидела на лошади. Схватив орудие, она приподнялась и медленно вставила его, пока оно полностью не скрылось из вида, а ее ягодицы улеглись на парочку белесых поддельных яиц. Анджела немного посидела, не шевелясь, а затем медленно начала вертеться, будто волчок, упираясь ступнями, и ее ноги мелькали перед моим лицом при каждом повороте. Наверное, она сделала их около двадцати. Скорость постепенно нарастала, пока, наконец удовлетворившись, Анджела не повалилась вперед у меня между ног, причем штука по-прежнему оставалась внутри нее, слегка испачканная у основания кровью. Спина у меня болела так, словно сломался хребет. Не задумываясь о последствиях, я из последних сил приподняла ее ягодицы, и елда со всасывающим звуком выскочила. Анджела застонала и беспорядочно, вслепую стала хвататься за нее, пытаясь снова вставить во влагалище, но, почувствовав жжение разодранной плоти, вздрогнула и вскрикнула от боли. Слезши с меня, она велела мне встать и готовиться к обратному пути. Но я не могла пошевелиться. Все тело превратилось в один сплошной синяк. Взяв под мышки, она поставила меня на ноги, но боль в спине была такая сильная, что я не могла стоять и грудой повалилась к ее ногам. Анджела сняла с меня мое нелепое облачение и надела платье поверх моего мокрого нижнего белья. Кажется, она впервые в жизни испугалась: когда кузина приказывала мне встать, ее настойчивый голос дрожал. Видя, что я лежу неподвижно, она прибегла к угрозам, но они оказались бесполезными. Я сказала: что бы она ни делала, я не смогу дойти до дома, пока не отдохну. Поэтому она опустилась рядом со мной на колени и ловко размяла мне все члены. Развязав корсет, растерла мне поясницу — тогда боль ослабла, и я наконец смогла с трудом встать на ноги. За пару секунд Анджела привела меня в порядок, причесала и, обняв за талию, поддерживала, пока я не набралась достаточно сил, чтобы идти самостоятельно. Когда мы добрались до лужайки, бледные, но спокойные, она уже стала самим олицетворением смиренной невинности.