Кто-то из друзей Иисуса, улыбаясь, ободряюще похлопывает его собеседника по плечу.
Каиафа (себе, тихо):
Однако!.. А что ты думаешь о налогах?
Решается, скрывает лицо понадежней. Подходит к Иисусу, держа в руке монетки.
Иисус в это время спокойно возвращается к ученикам.
Иисус (просит их припомнить, на чем он остановился):
...А что я говорил?
Ученики вокруг:
Ты остановился на «винограднике».Ты говорил «дерево»Ты говорил «поле»...
Иисус (услышав неверный ответ, улыбается, обращается к одному ребенку):
Я говорил «виноградник»?
(к другому)
Я говорил «дерево»?
(к третьему)
Я говорил «поле»?
Дети смеются, другие ученики тоже начинают смеяться над своими ответами.
Иисус:
...Я говорил, что в душах наших вера в Бога подобна зерну гречишному, которое среди других зерен в руке незаметно, но, брошенное в почву, вырастает в ветвистое дерево, которое своей спасительной тенью укрывает другие растения.
О чем это?
Каиафа (склонив голову):
Учитель, по вере твоей, стоит ли платить цезарю?
Иисус (смотрит на Каиафу внимательно, разгибает ему пальцы на руке, в которой монетки):
Чье это изображение здесь поставлено?
Каиафа (недоумевая):
Цезаря.
Иисус (улыбается):
Так отдай цезарю цезарево.
Люди, слышавшие это, смеются шутке. Каиафа кивает головой, сдержанно улыбаясь, уходит.
Каиафа (уходя, говорит себе):
От него нельзя скрывать глаза.
Иуда (стоит рядом с Иисусом, с иронией, тихо):
Сколько внимания за один день: священники, теперь первосвященник...
Эпизод десятый «Тучи сгущаются»
Первосвященник Каиафа у себя в доме, ждет прихода священников. Лицо его мрачно взгляд обращен на собственные руки. Внезапно он замечает монетку, которую случайно, в задумчивости прикрыл рукой. Губы его расплываются в невольной улыбке, он не выдерживает, и тыкает в чеканную голову пальцем:
Цезарю - цезарево... Цезарю - цезарево?!
(покатывается со смеху)
Цезарю - цезарево!
Входят священники и испуганно жмутся у двери.
Каиафа (иронически):
Входите, «невесты». Где торговля в Храме? ...Не рассказывайте, я знаю, они не хотят торговать в Храме.
Где мое разобщенное жирное стадо? Оно меня не слушается, не дает шерсти. Я скоро буду ходить «голым». Но прежде я вас отправлю просить милостыню!
(продолжает уже без иронии, скороговоркой)
Ступайте к нему, обличите его перед людьми в невежестве и не знании законов. Верните свою власть над паствой. Если кто и будет распоряжаться в Храме, так это вы.
Священники начинают отрицательно качать головами, один решается:
Нет, нет. Он осмеет нас.
Каиафа (так же торопливо):
Переоденьтесь по лучше! Все, убирайтесь... Нет! Стойте. Пошлите к нему «книжных червей», пусть с ним поспорят.
Хотя, нет. Тех, которых я знаю, он уже перетащил на свою сторону.
Им есть дело только до своих книг, и нет дела до торговли в Храмах!
Придется как-нибудь заставить его уйти обратно в Галилею.
Но как? Люди слушают его как пророка...
...Ступайте... И больше слушайте, я вам не возбраняю. Если он и впрямь пророк, мы найдем выход. Не в первый раз.
Священники, выйдя за дверь, останавливаются, сбиваются кучкой.
Один из них:
«Невесты»! Кто говорит-то, «невеста, у которой светильник пылью зарос».
Смеются, прикрыв рот рукой.
Эпизод одиннадцатый «Мария, мать Иисуса»
Галилея.
Друзья Иисуса собрались в одном из домов.
Входит женщина с кротким лицом.
Мария (решительно):
Где мой сын? ...Я была уже в трех домах, из вас я никого не знаю. Я мать Иисуса, того, что голубоглазый со светлой улыбкой.
(видит, что они в замешательстве)
У него рыжие, вьющиеся как у меня волосы...
И он удивительно хорошо смеется, это все замечают.
Друзья Иисуса (опускают глаза, тихо друг другу):
Надо ее поберечь....Как раз, когда он подвергает свою жизнь такой опасности.
Марии предлагают сесть, начинают хлопотать вокруг нее.
Мария (садится):
Мой сын и раньше исчезал... Надолго, на годы.
Ему было двенадцать, но я знала, что эти светлые глаза и улыбка у него такими и останутся. Он выглядит гораздо моложе, когда смеется, словно весь Мир (Божий) в нем ликует. С младенчества он никогда не гневался, а когда смотрел на что-нибудь, глазки были такие, словно он увидал Господа во всем сиянии и великолепии.
Мне был знак свыше еще, когда я «носила» его, и я знала, что мое дитя будет особенным, что ему откроется сокровенное о Господе нашем.