Каиафа:
Чем заслужил я такую честь?
Сановник:
Я пришел от имени лиц, облеченных верховной властью.
Каиафа бледнеет, ищет на что бы опереться рукой.
Сановник (начинает мягко, затем тон его становится все более угрожающим):
До Ирода еще не дошло и надеюсь, не дойдет.
У вас, я слышал, беспорядки. Торговля в Храме прекратилась не по вашей воле. Это распространяется на другие города.
Мы получаем тревожные сведения о сборщиках налогов, о воинах и стражах порядка, которые изъявляют желание служить только слову Божьему и БОЛЕЕ НИЧЕМУ. Будто, они бросают свое дело.
К нему стекается весь сброд. Толпы сброда таскаются за ним. Зачем они ему? Ты себя не спрашивал?
Он что, запретил казнить преступников?
Один проповедник за несколько дней смутил народ иудейский!
(снова мягко)
Что скажешь об этом, первосвященник?
Каиафа (уклончиво):
Я соберу совет. Старейшин, судей.
Сановник (подхватывает его мысль):
Собери, я буду присутствовать. Скрыто, конечно.
Каиафа (себе):
Я пропал.
(сановнику)
Прошу пожаловать в мой дом, это большая честь для моей семьи.
Уходят.
Глубокая ночь. Каиафа вызывает к себе Иуду.
Каиафа (шепотом, но с силой):
Твой безумный философ-проповедник! Им заинтересовались на самом верху.
(показывает рукой на шторку, за которой спит сановник)
Иуда:
Ирод не тронет Иисуса, я слышал, он благоволит Иоанну.
Каиафа (снова показывает на шторку):
Думаю, уже нет. Иоанн там всем стал «поперек горла». А впрочем, до Ирода не дойдет.
(говорит о сановнике)
Его развязность худшее предзнаменование, чем, если бы он молчал.
Иуда (себе):
Все, надо бежать.
Каиафа:
Мне придется вызвать его к себе и запретить проповедовать.
Иуда:
Он не согласится.
Каиафа:
Тогда необходимо, чтобы он ушел подальше. Пусть отправляется обратно в свою Галилею. Не хватало еще, чтобы кровь праведника была на наших руках!
Иуда:
Все так далеко зашло?
Каиафа (волнуется):
Зайдет, если он не станет посмирней. Потерю торговли в Храмах уже расценили как... кроме того, он запретил людям казнить преступника, и его послушались. ...Жил бы в своем мире духа, «Царстве Небесном», так нет, ему надо было сунуться к нам в самое «пекло»!
Он признает хоть какую-нибудь власть кроме Божьей? Признает необходимость убийства ради защиты?
Мне не отвечай.
Все, это уже перестало быть только нашей духовной проблемой!
Эпизод четырнадцатый «Мать и сын»
Иисус в доме одного из своих знакомых, из тех, кого называют «книжными червями», с некоторых пор здесь собираются почти каждый вечер.
Идет беседа, люди сидят кто где, вокруг Иисуса образован незримый круг, ближе всех дети, Иисус при каждом удобном случае сажает их рядом с собой, они увлечены чем-то своим, но это лишь видимость, они ловят каждое слово.
Иисус:
...А вот еще, сказано: «Люби ближнего своего и ненавидь врага своего». Не лучше ли будет сказать «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». Это ближе к совершенству Господа, который создал нас по своему образу и подобию...
Кто-то из присутствующих:
Получается, Бог любит грешников. Это не логично, и это переворачивает наши устои...
Иисус:
А то, что Солнце всходит и над праведниками, и над грешниками, укладывается в такую логику? Это противоречит такой логике.
Суть в том, что Господь совершенен, и никто не потерян для него. И это легко становится поводом для молитвы за заблудшего человека и благословения его на то, чтобы он скорее открыл свою душу Господу, что и приведет его к тому, что он перестанет творить нам зло. Что же до действенности молитвы, то здесь мы сами не знаем границ своей силы, мы черпаем её от Бога, его же возможности безграничны.
Кто-то подхватывает его мысль:
Мы не можем отрицать, что человек перестает творить зло именно, когда он внимает Богу, открывает для него свою душу. Все мы знаем, что часто бываем «глухи» и ошибаемся. Следовательно, мы молимся и благословляем врага на возвращение его, заблудшего, но не потерянного, к Богу.
Мы смотрим на него, уже, как на, возрожденного, в будущем, пришедшего к Богу...
Еще кто-то (рассуждает в это время):
Мы знаем, что между людьми есть некое духовное сообщение. Хотя бы на примере передачи чувства от одного к другому. И чем сильнее возбуждение, тем быстрее оно передается от одного к другому. Видимо, так же передается молитвенное состояние.