— Никогда и ничего не обещайте, Арсений Васильевич. Приятно, конечно, что заезжие писатели такие джентльмены, но боюсь, сейчас от яиц, купленных мною, останется месиво.
— Не передумали?
— Нет.
— Тогда нам в ту сторону.
— Здорово! И мне тоже туда.
— Я знаю, Арсений Васильевич. Монастырь от моего дома совсем недалеко.
— Про монастырь тоже в газете писали?
— У нас же маленький город, да к тому же…
— Что?
— Вы недавно с Володей Орловым встречались…
— Ясно.
— Тяжело? — нарушила молчание Галина. — Может, что-нибудь я понесу?
— Обижаете. Или заезжие писатели не мужчины?
— Не обижайтесь. Я сама заезжая. Жила в большом областном городе, много лет работала журналисткой. Стихи писала.
— Стихи?
— А что, не похоже? — женщина засмеялась, только очень горьким был тот смех.
— Простите, я…
— Да все правильно. При слове поэтесса, кого обычно представляют? Ахматову, Цветаеву, Ахмадулину. Разве не так?
— Так, — согласился Арсений.
— А тут тащит тетка кучу сумок. Поэтесса… А между прочим, в голосе Галины послышались гордые нотки, — я член Союза писателей России, у меня сборники выходили…
— Галина Аркадьевна, я не хотел вас обидеть…
— Это вы меня простите. Завелась. Наверное, просто живет в душе обида.
— На кого?
— Не знаю. На жизнь, наверное, а может, на себя. В середине девяностых осталась без работы. А дочка на выданье. Вот я и продала свою двушку. Часть денег ушли на подарок Машке, дочери. Родители жениха тоже помогли, вот они себе однокомнатную квартиру справили. А на оставшиеся деньги купила себе дом в Энске. Правда, не совсем дом, а часть дома…
— Можно спросить? А почему в Энске?
— Здесь моя подруга живет, мы с ней еще с институтских времен дружим. Лариса Ивановна Мишина, не слыхали?
— Нет.
— Она у нас заместителем редактора работает, вот оказала мне протекцию.
— А почему только корректор?
— За бюджетные места у нас в Энске люди стараются держаться. Не велики деньги, зато верные. Если есть огород или дача, то выжить можно.
— А просто жить?
— Честно? За всех не отвечу, у меня это получается неважно… Устали?
— Честно? Есть немного. Очень мало в последнее время спал. Сейчас как завалюсь суток на двое…
— Тогда пойдемте короткой дорогой. Как здесь говорят, задами.
— Галина Аркадьевна, — когда они двинулись дальше, спросил спутницу Покровский, — так я не совсем понял: вы полдома купили?
— Хорошо бы. Четверть.
— Не понял…
— Моя собственность — четверть дома, причем, очень старого. Зато большого. Полдома занимают москвичи. Мои апартаменты — первый этаж во второй половине — две комнаты, кухня, кладовая…
— Удобства на улице?
— Разумеется.
— Газ?
— Слава Богу, баллоны привозят аккуратно. А вот отопление печное. Да все нормально. Другие живут, почему я не могу? Так, о чем мы? Ну, а надо мной живет одна семья. Молодые ребята, очень симпатичные, Ира и Миша. У них есть сын, Тихон. Может, сегодня познакомитесь. Это просто чудо. За ним надо просто ходить и записывать. Что ни фраза, то перл. После того, как первый раз в детский сад пошел, дома его спрашивает отец: «Как тебе воспитательница?» — «Не переживай, папа, — молодая, красивая», — отвечает.
— Неплохо!
— А вот и он, собственной персоной.
Зады, похоже, кончились, и они вышли к дому Галины Аркадьевны, но вышли не со стороны улицы, а со стороны реки. Они прошли сад. Залаяла собака.
— Не бойтесь, Арсений Васильевич. Это Дозор, лучший друг Тихона. Пес добрый, но свое дело знает.
— Тиша, — обратилась она к кудрявому светловолосому малышу, с любопытством глазевшего на Покровского, — успокой дружбана. Кстати, ты далеко на ночь глядя собрался?
— К Наташе. Она мне будет книгу читать. Интересную. — После этих слов он подошел к огромной лохматой собаке и топнул ногой:
— Дозор, хватит! Свои.
Удивительно, но собака, которая была в холке выше мальчика, повиновалась и, загремев цепью, отправилась в свою конуру.
— Ну, вот, мы и пришли, Арсений Васильевич. Даже не знаю, как вас благодарить.
— Скажете тоже…
— А хотите, я вам стихи почитаю.
— Что, прямо здесь?
Она засмеялась. И в первый раз за все их знакомство, Покровский не услышал горечи в ее смехе.
— Вы посмотрите, какая я сегодня богатая, сейчас что-нибудь придумаем.
— Спасибо, но давайте в другой раз. Устал, правда. Давайте я уж до самого конца ваше богатство донесу, а потом пойду.
— Что ж, ловлю на слове. Буду ждать.
Все это время Тихон не отходил от них ни на шаг. В «четверть» Галины Аркадьевны был отдельный вход. Мальчик зашел к соседке будто к себе домой.
— А какой-нибудь завалящей конфетки у тебя нет, теть Галь?
— Это почему завалящей?
— Не обижайся. Это чтоб ты не подумала, что я нескромный. Я любой конфетке буду рад.
И только получив гонорар за спасение незнакомца от Дозора, Тихон удалился со словами:
— Пошел я, а то Наташка заждалась.
— Пойдемте, Арсений Васильевич, я покажу вам, как до монастыря быстрее дойти.
— Что, не царские хоромы? — спросила Галина Аркадьевна писателя.
— Так меня дальше кухни не пустили…
— Ах вы бессовестный!
— Может, это маскировка, а внутри — царские хоромы. Шучу, я шучу! Я видел иконы и много книг, что человеку еще надо, если есть крыша над головой.
— Что ж, давайте прощаться, Галина Аркадьевна.
Вместо ответа женщина посмотрела немного в сторону, будто что-то увидела там, вдали. А потом тихим, с легкой хрипотцой голосом, стала читать стихи:
— Простите, Галина, это — ваши стихи? — Арсений смотрел на нее так, будто впервые увидел.
— Мои.
— Я к вам обязательно приду, слышите? И вы будете мне весь вечер читать стихи. Ваши стихи.
— С удовольствием. А если забудете дорогу, запомните адрес. Он очень легкий: улица Каминского, дом номер восемь.
— Какая улица?
— Каминского. Революционер такой был, Советскую власть здесь устанавливал. Погиб от рук врагов революции. Его кожанка в нашем местном музее висит.
Где-то Покровский уже слышал или видел название улицы. Впервые за все время разговора, он огляделся по сторонам… Тот самый забор. Тот же куст бузины…
— Галина Аркадьевна, простите, а вы про москвичей говорили. Это не мать и дочь?
— Точно, — удивилась женщина — Лена и Наташа. Чудесные и очень симпатичные люди. А вы что, с ними знакомы?
— Очень поверхностно… Очень.