– Леня Забелин, – кивнул Максим. – С ним разговор еще предстоит... Какую гадость ты слушаешь?! – Богданов наткнулся на полку с музыкальными компакт-дисками и стал изучать меломанские пристрастия семьи Мятликова. – И дочку развращаешь! – Максим поморщился, видя названия альбомов всяких бардов, плохо играющих на инструментах и при этом бессовестно подражающих родоначальникам жанра. – Да ты же сам когда-то бардом был! – вспомнил Максим. – Шнурова и «Ленинград» слушать надо или «дядю Федора» Чистякова... А это что?! Туберкулез?!
– Что? – переспросил ошарашенный Руслан.
– ТУ-БЕР-КУ-ЛЕЗ, – по слогам прочитал наименование компакт-диска Максим.
– Это мой сын слушает, – суетливо сообщил Мятликов. – Рок-певец такой. Довольно-таки специфическая музыка.
– А где сын?
– В Англии, в Оксфорде.
– Это который от первого брака, – пояснил Руслану Богданов. – Все, как и должно было быть... Значит, так, господа Мятликовы! За старшего остается Руслан Владимирович! Кто его ослушается, будет убит или искалечен. Обратите внимание на этот пульт! – Максим кивнул на прибор в руках Руслана. – В случае чего – Руслан попросту взорвет этот прекрасный коттедж.
– А пока послушаем Туберкулеза! – Руслан вставил в проигрыватель диск специфического рок-певца. – Удачи, Максим!
Не прошло и получаса, как Максим уже подъезжал к столице, банально использовав в качестве транспорта электричку. Народу в ней было много, милиции не наблюдалось, да и в любом случае проверить все вагоны было слишком хлопотным делом.
– Мое любимое оружие – армейский «кольт», – произнесла статная блондинка, перезаряжая револьвер. – Именно поэтому я хожу стрелять сюда, а не в наш ведомственный тир.
– По моему, Люба, это новодел, – кивнул на «кольт» полковник Яковлев. – Или ты думаешь, из него какой-нибудь шериф тамошних отморозков отстреливал?
Блондинка Люба ничего не ответила. Отложила в сторону револьвер, подозвала служащего тира.
– «Винчестер» с инкрустацией принесите, пожалуйста, – попросила она.
Не прошло и минуты, как оружие, которое раньше можно было увидеть только в гэдээровских индейских сериях с Гойко Митичем, было доставлено.
– Мы такие в детстве делали, – кивнул на винтовку Николай. – Из деревяшек и трубок, а инкрустацию из гвоздиков таких маленьких.
– Мишень поменяйте, – сказала служащему Люба. – Только не на свою, а вот на эту!
С этими словами блондинка протянула мишень, на которой был изображен не традиционный круг, не бородатый исламский террорист, не правозащитник Адамович-Ковалевский и даже не бритоголовый тупорылый отморозок (традиционные в стрелковом клубе мишени), а немолодой господин в черном костюме с бабочкой, напоминающий английского аристократа.
– О, Любаша, никак не можешь забыть? – спросил Юрий Сергеевич, кивнув в сторону мишени.
– Единственное, о чем жалею, так это о том, что он бумажный, – ответила Люба.
Мишень была заменена, сотрудник тира дал сигнал, что можно начинать стрельбу. Люба вскинула «винчестер» и, почти не целясь, произвела первый выстрел.
– В туловище, – одобрительно сообщил полковник Яковлев, посмотрев в подзорную трубу, укрепленную на стойке тира. – Чуть выше живота!
– Теперь в голову! – поменяв «винчестер» на «кольт», видимо более привычное оружие, произнесла блондинка и так же, почти не целясь, выстрелила второй раз.
– В правое ухо, – оторвавшись от подзорной трубы, сообщил Юрий Сергеевич.
– Вот черт! – нервно положив оружие на стойку, выругалась Любаша.
– Можно мне попробовать? – спросил Николай.
– Попробуй, – отозвалась Люба, запросто перейдя на «ты».
Водорезов поднял «кольт» и в самом деле почувствовал себя героем любимых в детстве вестернов.
– В переносицу, – сказал Николай и в стиле блондинки Любы, нарочито не целясь, выстрелил по мишени.
– Точно, – прокомментировал результат полковник Яковлев. – Люба, а ведь мы тебя нашли именно насчет него, – кивнул Юрий Сергеевич на уже порядком продырявленную мишень.
– Товарищ интересуется? – Люба посмотрела на Николая проницательными серыми глазами.
– Интересуется, – подтвердил полковник.
– Товарищу жить надоело, – не спросила, а констатировала факт блондинка.
– Так уж получилось, – только и произнес Водорезов.
– Это Угорь, – неожиданно усталым и печальным голосом сказала Люба, кивнув на мишень. – Точнее – Сторожев Альфред Степанович. Несколько лет назад я, в качестве старшего следователя, вела дело о «черной трансплантологии».
Люба взяла паузу, затем вдруг резко схватила «кольт», перезарядила и отправила в Угря-мишень очередную пулю.
– Сердце, – припав к подзорной трубе, сказал Яковлев.
– Отлично! – поставила самой себе оценку Люба. – Так вот, «черные трансплантологи»!
Слушая Любу, Николай отметил, что благообразная почтенная физиономия, изображенная на мишени, незабываема не только для старшего следователя Любы. И не только она сожалела, что Альфред Степанович всего лишь мишень в стрелковом клубе. Водорезов вспомнил это лицо. Тогда оно еще не было столь морщинистым, правая бровь и щека заметно дергались, потому как в ту их давнюю встречу Сторожев-Угорь заметно нервничал. А встретились они тогда, когда в рефрижераторах вывозили тела погибших бойцов. Тогда, когда на пути у Угря и его шайки встали бойцы Водорезова, в том числе и Максим Богданов, но не сумели довершить дело до конца.
5
Удар согнул высоченного амбала пополам. Он не успел и вскрикнуть, как Максим рубанул его ребром ладони по уху, и тот собственным лбом распахнул дверь квартиры, которую только что отпер ключом. Богданов атаковал Забелина с тыла, что было не слишком благородно, но, учитывая их предыдущие взаимоотношения, такое «приветствие» было вполне уместным. Забелин растянулся в коридоре во весь свой почти двухметровый рост, а Максим захлопнул дверь и застыл на пороге, давая Леониду прийти в себя.
– Макс? – только и сказал Леонид, подняв голову.
– Я собачьи клички не люблю, – напомнил Богданов. – А ты, Леня, растолстел, хватку потерял. Видать, хорошо тебе тогда заплатили.
– Макс... То есть Максим... Я ведь пацан подневольный, думаешь, со зла...
– Я думаю, что ты первостатейная гнида и подлец. Но знаю точно – моего хозяина и его семью ты не убивал. Потому что ты трус. Но ты знаешь того, кто это сделал... Знаешь, Леня!
– Знаю... – неожиданно быстро закивал водитель. – Только тебе от этого легче не станет.
Леня хотел добавить что-то еще, но Максим ударил его в корпус, сбив дыхание и речь:
– Лишних слов не нужно! Быстро имя!
Леня застонал, видимо больше симулируя, поскольку Максим пока старался работать не в полную силу.
– Зачем он тебе, Максим? – спросил сквозь стон Леня. – На свободе оказался, радуйся.
– Убью я тебя, Леня, – только и сказал усталым будничным голосом Максим.
Ему весьма удачно посчастливилось захватить Леню врасплох. Номер мобильного с тех пор, как Леня дал показания против Богданова, у водителя Забелина не изменился. Максим позвонил Лене, представился водопроводчиком из домуправления и сообщил, что в его однокомнатной квартире прорвало трубу. Леня ждать себя не заставил, а захватить водителя у дверей собственной квартиры было для Богданова делом техники.
– Я его точного имени не знаю, – продолжил Леня, который был парнем понятливым и отлично понял, что оклеветанный им «циркач» не просто так материализовался из тюремного небытия.
– Он на Угря работает, – не спросил, а утвердительно произнес Максим.
– Ты про Угря слышал? Значит, оба мы покойники, – только и смог вымолвить Забелин.
– Не так страшен Угорь, как его малюют, – возразил Максим.
– Ты трупы-то помнишь? Мясник-раздельщик работал, иначе не скажешь...
Максим и в самом деле вспомнил фотографии изувеченных трупов, которые ему совали под нос следователь и опер.
– Его Генрих зовут. Геня, – продолжал тем временем Леня. – Это не имя, а погоняло скорее всего. Я его видел раза три. Он у Угря в личной охране. Когда-то каскадером работал, подготовочка не хуже, чем у тебя, Макс... Извини, Максим.
– Как его найти?
– Одно скажу, Угорь владеет собственным ЧОПом.[4] Он называется «Защита Люкс». Идиотское название, правда?