Она обернулась и оглядела меня так подозрительно, что я сразу же поняла — мои попытки узнать номер кода обречены на провал.
ГЛАВА 7
Я заранее обреченно вздохнула. Если бы дом не был таким новым, кодовый замок не представлял бы для меня серьезной преграды, потому что я сумела бы разглядеть и выбрать из десяти цифр именно те, на которые часто нажимают. А здесь, как я ни приглядывалась, никакой разницы между кнопками не заметила.
— Вот, приехала издалека к подружке, а номер кода спросить забыла, — пожаловалась я. — Вы не подскажете?
— Не подскажу! Много вас тут таких ходит, которые номер кода спросить забыли! — заявила она безапелляционно.
— Каких таких? — сразу обозлившись и сбросив надоевшую маску кротости, уточнила я.
Вопрос мой повис в воздухе — женщина подошла к подъезду и, закрыв своей широкой спиной дверь, набрала код и тут же нырнула внутрь, словно боясь, что я в три прыжка одолею расстояние, нас разделявшее, и протиснусь в подъезд вместе с нею.
Я удрученно огляделась по сторонам. Никаких признаков жизни, несмотря на то что время самое подходящее для того, чтобы жители дома возвращались с работы. Хотя какая работа, сегодня же воскресенье, подумала я с досадой, это только для меня календарь ничего не значит.
Попасть внутрь подъезда мне все же удалось спустя некоторое время вместе с парой мальчишек — на вид им было лет около десяти, и они не оказались столь недоверчивыми, как та женщина.
— Я к подружке, а номер кода не знаю, — просияла я вымученной улыбкой. — Пустите, ребята?
— Угу, — ответил один и пропустил меня вперед.
Я дождалась, когда мальчишки поднимутся вверх на лифте, и нажала на кнопку одного из звонков на первом этаже, справедливо рассудив, что приезд нового жильца наверняка должен был быть замечен именно жителями первого этажа, у которых окна выходят во двор и происходящие возле подъезда события видны из овального окна, словно с большого экрана телевизора.
— Кто там? — услышала я и вздохнула: сколько же мелких преград на пути к цели!
— А мне Свету…
Дверь открылась — с той стороны на меня смотрел пожилой мужчина.
— Какую Свету?
— Назарову, она позавчера вселилась…
— А с чего вы взяли, что она сюда вселилась?
— А куда?
Оглядев меня с головы до ног медленным и пристальным взглядом он, видимо, не нашел во мне ничего подозрительного и выдал ответ:
— Позавчера вселялись на пятый этаж в тридцатую квартиру. Там спросите.
Я чуть не расцеловала этого человека и бегом помчалась по лестнице, игнорируя работавший лифт. Прискакав на пятый этаж, отдышалась и позвонила в дверь квартиры номер тридцать. Минута, отделявшая меня от встречи с хозяйкой, была потрачена мною на раздумья — каким образом мне следует действовать? Когда Назарова открыла, дверь, я решила, что буду действовать напролом, блефовать и давить на нее изо всех сил.
ГЛАВА 8
Светлана Назарова оказалась низенькой, я бы даже сказала, приземистой, девушкой лет двадцати пяти, с короткой стрижкой, широко поставленными карими глазами и в очках, болтавшихся на переносице.
— Вам кого?
— Мне — вас, если вы Назарова.
— Ну Назарова, допустим, только я вас что-то не помню.
— Не удивительно. Меня зовут Надежда Александровна, я частный детектив и расследую убийство Марины Гордеевой. Думаю, нам с вами есть о чем поговорить.
Она старалась держать себя в руках, но это было слишком заметно для того, чтобы принять ее спокойную реакцию за естественную. Я-то сразу заметила, как она побледнела и сжала в кулаки пальцы.
— Не знаю никакой Марины Гордеевой, — решительно заявила она. — Вы, наверное, ошибаетесь…
— Это вы очень сильно ошибаетесь, отрицая ваше с ней знакомство. Разрешите мне все-таки войти.
Она посторонилась. Планировка и в самом деле была фантастической, я это сразу оценила, однако внешний вид жилища пока впечатления не производил. То, что в квартиру только что вселились, было сразу заметно.
— Светлана, вы знаете о том, что шантаж это уголовно наказуемое преступление? Вымогательство, сто двадцать третья статья, за него дают пять лет тюрьмы. Но за убийство, Светлана, дают еще больше!
Последнюю цифру я немного преувеличила, потому что, согласно этой самой статье, за него давали не пять лет, а четыре года, и это максимальный срок, который мог ожидать Назарову. Однако моя ложь оказалась эффективной — я сразу же заметила, что Назарова больше не может держать себя в руках. Она достала из кармана коротенького халатика пачку сигарет, нервно закурила и сбросила первый образовавшийся пепел на пол. Потом, опомнившись, принесла из кухни пепельницу и поставила ее на явно кухонный стол, который стоял в комнате.