Мы не знаем точно, что именно он им читал, но к тому времени у него был большой опыт преподавания английского молодым русских дамам, и, вероятно, он имел представление о том, каков их вкус. Из записей Гиббса нам известны названия большинства книг, какие были у него на руках и какие он любил использовать на занятиях с учениками. Можно наверняка предположить, что для этого важного случая он не стал бы выбирать произведение какого-нибудь американского автора, хотя они и нравились ему, — английский был гораздо предпочтительней. Он часто читал отрывки из произведений Чарльза Диккенса. Темы и чувства, вызываемые ими, были в то время особенно популярны и вполне уместны для юных дам. Вполне вероятно, что он мог выбрать главу из «Оливера Твиста» или «Дэвида Копперфильда» или, скорее всего, какую-нибудь трогательную историю про одну из диккенсовских трагических девочек, например, крошку Нелл, крошку Доррит, Полли, Франциску Домби — таких хорошеньких, славных, милых и незаслуженно обиженных жизнью. Если его выбор был таков, то он как бы предчувствовал судьбу миловидных, невинных девушек, сидевших перед ним, хотя в те счастливые дни никому не могла бы прийти в голову мысль о том, какое мрачное будущее их ожидает. Манеры и исполнение текста Гиббсом заслужили одобрение как мадемуазель Тютчевой, так и его учениц.
Сид не сразу узнал об этом, поскольку Императрица должна была ознакомиться с докладом воспитательницы и дать ответ; однако в тот же вечер Гиббс написал Винни и сообщил ей о случившемся, о почти невероятных перспективах, которые могут перед ним открыться, и о той внушающей благоговение обстановке, в какой это может произойти. Вскоре Гиббс получил официальное уведомление о назначении его преподавателем английского языка Великих Княжон. После того как он написал об этом домой, отец его чрезвычайно обрадовался и совершенно забыл о прежнем недовольстве сыном. Он понял, что перед Сидом открывается блестящая карьера: по существу, он становится чуть ли не членом Царской семьи: «Если бы только твоя бедная мама дожила до этого дня!» Дело в том, что Мэри Фишер Гиббс скончалась в 1906 году.
Когда Гиббс приехал в Царское Село в следующий раз, среди его учениц появилась девятилетняя Великая Княжна Мария. «Великие Княжны были миловидные, веселые девочки с непритязательными вкусами и очень приятные в общении. Они были очень смышленые и все схватывали на лету, когда старались». Однако каждая из них обладала собственным характером и способностями.
Самая старшая, Ольга, больше всех походила на отца. У нее были светло-русые волосы, голубые глаза, чуточку вздернутый нос, из-за которого она сама подсмеивалась над собой, и чудная улыбка. Она великолепно танцевала и ездила верхом и была самой одаренной музыкантшей среди своих сестер. У нее был почти абсолютный слух, и она могла воспроизвести любую услышанную ею мелодию.
У нее был глубокий ум, ее всегда интересовали научные достижения и абстрактные идеи. Если бы Ольге удалось реализовать свои способности, то она стала бы выдающейся и весьма влиятельной особой.
Татьяна была наделена поразительной красотой. Она была высокая, стройная, как Императрица, хотя ее темные волосы, светлая кожа лица и широко расставленные глаза придавали ей поэтический вид, который, по словам Софьи Буксгевден, «не вполне соответствовал ее характеру», который был скорее практическим. Платья она носила с шиком, и хотя все девочки одевались одинаково, на Татьяне костюм сидел особенно ловко. Сестры и брат называли ее «гувернанткою», потому что она всегда останавливала расшалившихся сестер и помогала прислуге. Если было нужно обратиться к родителям с какой-то просьбой, дети поручали это Татьяне.
Мария тоже была красавица, но ничем не выделялась; скорее можно было назвать ее просто хорошенькой. У нее было широкое русское лицо, цветом волос и глаз она походила на Ольгу. У нее были огромные синие глаза. «Машины блюдца» — называли их друзья и близкие. У нее был художественный талант, и она любила рисовать. Она была также полна энергии, добросердечна и всегда готова прийти на помощь, особенно когда мать ухаживала за кем-то из детей, хворавших опасными детскими болезнями — дифтеритом, гифом, скарлатиной, оспой, против которых еще не была изобретена вакцина. Императрица всегда ухаживала за ними сама. «Мария — мои ноги», — имела обыкновение говорить она.