КАК МЫ УЖЕ ОТМЕТИЛИ, после убийства Плеве в 1904 году Императорское правительство утратило контроль над рабочим движением, в которое были внедрены агенты, много работавшие, чтобы добиться стабильности общества и его гармоничного развития. Рабочие — обычно крестьяне, прибывшие в города из деревни, — попадали под влияние радикальных социалистов, которые морочили им головы и заставляли ожидать от Царя уступок и благ, которых он не мог дать, и это их заблуждение привело к трагедии — Кровавому воскресенью. Вслед за ним произошло множество забастовок и восстаний в ряде крупных промышленных городов, где недовольство владельцами предприятий и правительственными чиновниками было особенно велико. Затем произошла всеобщая забастовка железнодорожников, на некоторое время подорвавшая экономику страны. Министры, другие чиновники, даже сам Царь могли переезжать из одной части города в другой только на автомобилях или пароходах. Увеличилась угроза продолжения забастовки этого воинствующего союза железнодорожников.
30 октября 1905 года под давлением забастовщиков и продолжающегося террора революционеров Николай наконец-то уступил. Он издал манифест, объявивший полуконституционную форму правления с выборным парламентом, Думой, и провозгласивший свободу слова, печати, собраний и союзов. Сергей Витге, первый премьер- министр, а также первое лицо, которому было поручено решение всех внутренних дел, был основным автором документа, и хотя Николай согласился на его условия, произошло это после долгих и мучительных колебаний, поскольку Император искренне полагал, что нарушил клятву, которую дал на коронации.
Николай был также убежден, что русский народ еще не созрел для представительного правительства и что слишком поспешно проведенные либеральные реформы нарушат весь порядок и станут губительны для страны. Он запомнил замечание, сделанное его дедом, Александром II, что история не знает примеров, когда либеральные реформы останавливали прежде, чем они заходили слишком далеко, что подтвердила и его собственная трагическая судьба. За то, что в 1865 году Александр II освободил крепостных, его назвали Царем-Освободителем, но и он навлек на себя ненависть революционеров. Они решили убить его, и 1(13) марта 1881 года их третья попытка удалась. После того как бомба, брошенная террористом неподалеку от кареты Императора, не причинила ему вреда, он вышел и направился к злоумышленнику, чтобы поговорить с ним, но тут в него был брошен еще один метательный снаряд, который смертельно ранил Царя. В кармане у него в это время находился, по существу, проект конституции.
Николай II еще больше засомневался, когда, несмотря на его уступки, беспорядки и террористическая деятельность продолжились. Цифры потерь дают представление о той пугающей атмосфере, в которой все это происходило. В период с 1905 по 1909 год общее количество жертв террористов составило 5913 человек, причем 2691 из них погиб.
Террористическая деятельность революционеров продолжалась давно. Два министра внутренних дел, разрабатывавших планы земельной реформы, были убиты еще раньше: Д. С. Сипягин — в 1902 году, В. К. Плеве — в 1904-м. Петр Столыпин, чьи реформы были наиболее всеобъемлющие и многообещающие, был смертельно ранен в 1911 году. Менее чем через месяц после Кровавого воскресенья жертвой убийц стал Московский генерал- губернатор Великий Князь Сергей Александрович, чья жена Елизавета Феодоровна была старшей сестрой Императрицы. Революционеры решили, что даже проведение реформ, за которые они так жестоко боролись, не должно помешать им осуществить всемирное социалистическое преобразование общества. Разумеется, главной целью их нападений был Царь, а за ним — Наследник, поэтому каждое их перемещение следовало планировать и координировать, принимая строжайшие меры безопасности.
В то время как над страной носились эти политические вихри, Цесаревич и его близкие вели собственную тяжелую войну с мучительной болью и опухолями, зачастую возникавшими в результате самых простых травм, свойственных ребенку его возраста. Многие лица, жившие в столице и ее окрестностях, а также те, кто был связан с Двором, понимали, что Наследника мучит какой-то таинственный недуг, но никто за пределами тесно сплоченного Семейства не знал правды, и ходили самые нелепые слухи относительно того, что эго могло быть. Решение Семьи хранить молчание соответствовало придворному этикету и требованиям эпохи: было бы неразумно оповещать всех, что жизнь столь важного для страны ребенка весьма непрочна. Все Семейство молилось и надеялось на чудо; особенно горячи были молитвы Императрицы. Даже наставникам Цесаревича не сообщали об истинной природе смущавших их периодов его болезни, которая возникала внезапно и продолжалась но нескольку дней, в результате чего над дворцом повисала мрачная туча, которую чувствовали все. По-видимому, ломали головы над этой загадкой и Гиббс с Жильяром, ибо хотя они и были назначены учителями к Цесаревичу в 1912 году, но начать серьезные занятия с мальчиком смогли лишь к концу 1913-го.