Гулять по Санкт-Петербургу с его широкими улицами, тщательно разбитыми парками, прекрасными зданиями, которые были гораздо ярче, чем в остальных городах Европы, выделяясь на фоне белого снега зимой и сочной зелени деревьев летом, было одно удовольствие. Все дома выстроились вдоль набережных полноводной Невы или многих каналов и притоков этой могучей реки. Руководствуясь инстинктом, который не раз выручал его, Гиббс устроился в доме № 88 по Невскому проспекту в одной из многих удивительно комфортабельных и хорошо оборудованных квартир, поселившись, таким образом, вблизи делового центра города, где жизнь била через край.
«Еще в начале девятнадцатого века при отделке таких колоссальных апартаментов реализовывалось множество современных идей — свободная планировка, центральная система отопления, бездымные камины, примыкающие друг к другу гостиная и спальня, просторные прихожие и висячие декоративные растения. Плата за квартиру включала суммы за воду, за освещение внутренних помещений и дворов, а также за расход дров для печей и плиты в кухне. Воду доставляли в больших бочках, и во дворах всегда строили бани с парилками, которые отапливались дровами. Русские считали совершенно неприемлемым плескаться в грязной воде, как это делали европейцы».
Такого рода особенности русской жизни были весьма привлекательны для людей вроде Гиббса с его чрезвычайно чистоплотной натурой.
Гиббс нанялся на службу к Сухановым — богатому помещичьему семейству, которое оплатило ему транспортные расходы и теперь предоставляло учителю жалованье и щедро оплачивало жилье с тем, чтобы он наставлял их сына и обучал его английскому. Частная практика в России не шла ни в какое сравнение с тем, то происходило в Англии. Гиббс не только не стал «обыкновенной гувернанткой», но оказался представителем весьма уважаемой и хорошо оплачиваемой профессии, дававшей много возможностей для продвижения по службе. Было столько желающих пользоваться услугами частных учителей, что в 1834 году Императорское правительство установило особый статус для наставников и преподавателей, предусматривавший для таких лиц официальный чин и награждение значком, а также обеспечение щедрой пенсией.
Первый год служба протекала у Гиббса достаточно гладко. Сам он активно изучал русский язык, преподавая ученику английский. Следующим летом, когда наступила пора оплачиваемого отпуска, учитель захватил юного Суханова в Англию, где его образованию способствовала жизнь в этой стране, общение с семейством Гиббса и исключительная возможность осваивать на практике разговорный язык. Насладившись нежарким английским летом, наставник и ученик, нагруженные подарками для всех членов семейства Сухановых, вернулись в Россию. Спустя год, показавшийся ему сносным, Гиббс был удивлен, разочарован и, пожалуй, несколько встревожен, когда Суханов не возобновил с ним контракт. Между тем Гиббс оказался в трудном положении, по существу, оказавшись в изоляции, поскольку зима в тех краях наступает рано. Из Англии продолжали приходить письма, в которых близкие беспокоились о его благосостоянии. Они по-прежнему искали и надеялись найти должность, которая помогла бы ему вернуться на родину. В одно из своих писем дядюшка Вилли вложил легкомысленный рисунок, который вырезала Винни, вместе с объявлением о предоставлении работы, а также информацию о том, что дядюшка успел связаться с возможным работодателем, выразившим желание получить письмо от самого Сида.
Гиббс продолжал получать поддержку со стороны сочувствовавших ему друзей. Он успел сообщить одному из знакомых о случившейся с ним неприятности, заметив, что «Сухановы не очень приличные люди», а «их мальчик не слишком сообразителен». «Не отчаивайся, — писал знакомый, — и помни, что все, что ни случается, к лучшему, и еще: человек предполагает, а Бог располагает». Письмо это сохранилось в числе тех, которые относились к первым месяцам пребывания Гиббса в России. Возможно, впоследствии он понял, насколько был прав его знакомый.
Несмотря на неудачу, минувший год не был потерян напрасно. У него появилась возможность изучать русский язык; он стал давать частные уроки английского другим заинтересованным жителям города и, кроме того, время от времени занимался воспитательной деятельностью. Пока у него были уроки, Гиббс был уверен в том, что сможет продержаться, по крайней мере, до следующего лета, когда, по возвращении в Англию, у него появятся более перспективные возможности. Между тем предложения преподавать продолжали поступать, поскольку в это время в столице появилась мода на все английское, и многие ученики и их родители жаждали получить в качестве преподавателя такого квалифицированного англичанина.