— Попробуй к вам, Ваша Светлость, не заехать, мигом места лишишься. Эвон чего построили. Слышал к завтрему уже первые… м… постояльцы пожалуют в сей дворец. Слухи ходят, что и из монарших семей Европы будут… м… м… страждущие.
— Тоже слышал. Я в политику не лезу, дорогой Николай Иванович, мне недосуг. Это всё господин Пирогов, на нём был список… м… паци… э… гостей.
— Хорошее слово «гостей», пойдёмте, Александр Сергеевич, подойдём к нашему светилу медицинскому.
Николай Иванович Крузенштерн — генерал-майор, и сын того самого Ивана Фёдоровича Крузенштерна, который первый из наших шарик обогнул, посеменил к стоящему у импровизированных ворот в больничный городок директору больницы и Пульмонологического центра Пирогову, тоже Николаю Ивановичу. На грудь губернатора смотреть страшно, она вся в крестах и звёздах. Сашка попробовал пересчитать — двенадцать орденов. Может у кого больше в России и есть, но Сашка их не знал. И это не паркетные ордена, а все боевые и заслуженные, и плюсом золотая наградная сабля на боку. А говорят на детях природа отдыхает. Тут явно исключение сделала.
Самое интересное, что до этого Тулой рулил и совсем уж необычный человек. Три года назад был назначен исправляющим должность тульского военного и гражданского губернатора генерал-майор Муравьёв-Амурский, Николай Николаевич. Хотя пока ещё не Амурский. Это сейчас он в Красноярске и назначен генерал-губернатором Восточной Сибири. Первым делом Муравьёв проехал по губернии и обследовал сельское хозяйство, которое находилось в полном упадке. После этого совершил странный с точки зрения Сашки поступок, из-за которого они даже поругались. Муравьёв учредил в Туле губернское общество сельского хозяйства и поднял вопрос об освобождении крестьян: девять помещиков подписали подготовленный с подачи Муравьёва адрес (обращение) государю. Сашка этот документ подписывать отказался. Губернатор надо отдать ему должное саблей не махал и ногами не топал, но брови супонил. Пытался Виктор Германович пример Аракчеева привести, у того крепостные очень неплохо жили. Показывал, как люди живут в его деревнях и сёлах. Не от того зависит, есть крепостное право или нет, а от грамотности и усердия людей. Вон, в Прибалтике крепостное право ещё Александр отменил. И как водится без земли. Так люди стали гораздо хуже жить и попросту превратились в батраков. Нахрен умирающему с голоду свобода. Даже попытался уговорить того на создание в России, в Туле, института Сельского хозяйства… Только услышан не был. Единственное, что Сашка ему всё же в голову вбил, чтобы он по прибытию в Красноярск прочёл отчёты Невельского. Сто процентов прочтёт, и вдруг сложит два и два и задумается, откуда этот Болоховский мог знать о Сахалине и проливе Невельского, когда ещё Невельской этот пролив не открыл. Думал Сашка, что сразу ему письмо Муравьёв напишет и советы будет спрашивать, а вот уже 1849 год и нет писем от генерала. Великим историком Кох не был и решил, что может Невельской ещё и сейчас не обследовал устье Амура и Сахалин.
Пирогов был на взводе. Не публичный человек. Зря может Кох его уговорил стать директором больницы. Нет, с точки зрения рекламы да, фамилия известная в стране. А вот сам человек не пробивной, не умеет воспользоваться своим авторитетом и авторитетом Аньки. Нужно бы ему такого заместителя, как Иваницкий подобрать. Золото, а не человек. Так Сашке он и самому нужен. Сейчас в Англии… Позже об этом.
— Карл Иванович, а вы чего с ноги на ногу переминаетесь, вам чего волноваться, эвон какой шедевральный шедевр отгрохали. По этой больнице в будущем докторские диссертации будут защищать. Неоклассицизм барочный.
— Шутите, Александр Сергеевич, я только что узнал, что…
— Всё пропало, гипс снимают? — решил стучащего зубами Росси Сашка подбодрить. А тот оказывается не смотрел «Бриллиантовую руку». Эх, темнота лета не видел.
— Завтра сам Государь в Тулу прибывает и намерен наш центр посетить, — перешёл на свистящий шёпот старенький архитектор.
— Хрена се!
— Что простите, это на каком языке? — точно темнота.
— На великом и могучем. Но я только с губернатором разговаривал, и он мне ничего не сказал, вон с Пироговым говор… — Ага уже не разговаривает, а сюда оба два бегут. Началось в колхозе утро.
— Александр Сергеевич! Беда! — это Крузенштерн. Ну, вот, а Сашка его только хвалил за боевые ордена.
— Чего уж «Беда». Наоборот. Это такой хитрый рекламный ход со стороны Государя императора.
— Какой ход. Вы больны что ли, Александр Сергеевич, завтра сюда Государь приедет, а губерния совершенно не готова к приёму!