— И во сколько сегодня оценивается ваш премьер?
— Последний раз, когда я проверял его счета, — проказливо ответил Сеймур, — сумма на них приближалась к ста миллионам.
— Фунтов?
Сеймур кивнул.
— Джонатан Ланкастер сделал миллионы, работая в Сити, миллионы получил в наследство и женился на миллионах в лице Дианы Болдуин. Он просто идеальная цель для шантажа: человек, у которого денег больше, чем нужно, и которому есть что терять. Диана и дети живут в плотном кольце охраны на Даунинг-стрит, к ним не подобраться, зато любовница премьера… — помолчав немного, Сеймур закончил: — …любовница премьера — совсем другое дело.
— Полагаю, жену Ланкастер в известность не ставил?
Сеймур сделал неопределенный жест рукой, давая понять: в брачные дела премьера он не суется.
— Ты когда-нибудь расследовал похищения, Грэм?
— После Северной Ирландии — нет. Да и то, тогда я имел дело с ИРА.
— Политическое похищение отличается от обычного. Если мотивы политические, то мы имеем дело с человеком рациональным, который желает, чтобы освободили его пленных товарищей или изменили политический курс государства. Террорист похищает важного политика или автобус, полный детей, и держит их плену, пока требования не выполнят. А вот обычный преступник жаждет наживы. Если ему заплатить, он потребует еще, и еще, и еще — до тех пор, пока не выдоит жертву досуха.
— Значит, нам остается одно.
— Что?
— Найти девушку.
Габриель отошел к окну и посмотрел на Храмовую гору. Он словно вновь перенесся в недра плато, на глубину ста шестидесяти семи футов — когда держал истекающего посреди святыни кровью Эли Лавона. Несколько долгих ночей провел Габриель у койки товарища, поклялся никогда больше не ступать на поле незримой битвы. Однако приехал старый друг и просит об услуге. Габриель не мог придумать, как отправить того домой с пустыми руками. Единственный сын переживших холокост евреев, он не привык разочаровывать людей. Просто так сказать «нет» Габриель не мог.
— Даже если получится разыскать девушку, — сказал он наконец, — у похитителей останется видео с признанием.
— Стоит британской розе возвратиться на родную землю, и эту запись будут рассматривать совершенно иначе.
— Только если роза Англии не решит во всем сознаться.
— Не посмеет, она верна Партии.
— Ты понятия не имеешь, через что она прошла, — возразил Габриель. — Вдруг ей промыли мозги?
— Может быть, — признал Сеймур. — Но мы опережаем события. Эта беседа окажется бессмысленной, если ты и твоя служба не возьметесь отыскать для меня Мадлен Хэрт.
— Не в моей власти предоставлять израильскую разведку в твое распоряжение, Грэм. Она в ведомстве Узи.
— Узи уже давно согласился, — невыразительно произнес Сеймур. — Как и Шамрон.
Габриель недоверчиво взглянул на него.
— Если бы Ари Шамрон не знал, ради чего я приехал, он бы меня к тебе и на милю не подпустил. Разве не так? — спросил Сеймур. — Он же трясется над тобой.
— Забавно же он надо мной трясется. Правда, когда дело касается меня, есть в Израиле еще один человек, воля которого перевешивает мнение Шамрона.
— Твоя супруга?
Габриель кивнул.
— У нас всего семь дней. Потом девушку убьют.
— Шесть дней, — поправил Сеймура Габриель. — Девушка может быть где угодно, в любой точке мира, а у нас — ни зацепки.
— Вот тут ты слегка ошибаешься.
Сеймур достал из портфеля две предоставленные Интерполом фотографии: мужчина, с которым Мадлен обедала в день своего исчезновения. Тот, чьи туфли не оставляли следов. О котором все позабыли.
— Кто это? — спросил Габриель.
— Хороший вопрос. Найдешь этого человека — найдешь, я думаю, и Мадлен Хэрт.
6
Музей Израиля, Иерусалим
Забрав у Грэма Сеймура одну-единственную вещь — фотографию похищенной Мадлен Хэрт, Габриель отправился в западную часть Иерусалима, в Музей Израиля. Там, пользуясь недавно полученной привилегией, оставил машину на служебной парковке и направился к остекленному входу, миновал прозрачный вестибюль и прошел в павильон европейского искусства. В одном из углов висело девять работ импрессионистов из коллекции швейцарского банкира Августуса Рольфе; на афише был расписан долгий путь, который картины проделали из Парижа сюда: как в 1940 году их похитили нацисты и как потом их передали во владение Рольфе в обмен на услуги германской разведке. Не рассказывалось только, как Габриель вместе с дочерью банкира — известной скрипачкой Анной Рольфе — обнаружили картины в Цюрихе, в банковском хранилище и как консорциум швейцарских банкиров нанял корсиканского киллера убить их обоих.