— Возможно, нам стоит насладиться уютной тишиной?
— Снова острите?
— Были бы евреем, поняли бы.
— Ну, я, в принципе, еврей.
— Вам кто больше нравится, Пуччини или Вагнер?
— Конечно, Вагнер.
— Тогда какой из вас еврей?
Келлер прикурил от спички. Вместе с порывом ветра лобовое стекло захлестнула новая волна дождевой воды, мешая разглядеть бухту. Желая проветрить салон, Габриель приспустил стекло со своей стороны.
— Похоже, вы правы, — сказал он. — Нам стоит снять номер в отеле.
— Думаю, обойдемся.
— Почему же?
Келлер включил «дворники» и указал вперед.
— Марсель Лакруа идет прямо к нам.
Лакруа был одет в спортивный костюм и ядовито-зеленые кроссовки; на плече у него висела сумка «Пума». Похоже, Лакруа большую часть дня проторчал в спортзале. Не то чтобы контрабандист в этом нуждался: ростом он был шести с лишним футов и весил фунтов под двести. Черные волосы зализал, убрав в короткий хвост; в обоих ушах у него поблескивали сережки-гвозди, на шее виднелась татуировка в виде китайских иероглифов — знак того, что он занимается восточными единоборствами. Лакруа постоянно стрелял по сторонам глазами, однако не заметил двоих в побитом «рено» с запотевшими окнами. Габриель тяжело вздохнул: Лакруа окажется достойным противником, особенно в тесных коридорах «Лунного танца». Кто бы что ни говорил, а размер имеет значение.
— Что, не пошутите? — спросил Келлер.
— Как раз придумывал остроту.
— Может, позволите мне разобраться?
— Да нет, не надо.
— Отчего же?
— Лакруа знает, что вы работаете на дона. Если вы к нему явитесь и станете расспрашивать о Мадлен Хэрт, он поймет, что дон его слил. А это не в интересах дона.
— Интересы дона — это уже моя забота.
— Вы за этим здесь, Келлер?
— Я здесь за тем, чтобы вы не оказались на дне Средиземного моря в бетонном гробу.
— Есть могилы и похуже.
— По иудейским канонам, в море хоронить нельзя.
Келлер молча проследил, как Лакруа идет по пирсу к лодке. Габриель же присмотрелся, не оттопыривается ли куртка на пояснице француза и как висит у него на плече сумка.
— Что скажете? — спросил Келлер.
— Думаю, что пистолет у него в сумке.
— Тоже заметили?
— Я все замечаю.
— Как будете действовать?
— Как можно тише.
— А мне что делать?
— Ждите здесь, — сказал Габриель, открывая дверцу салона. — Пока меня нет, постарайтесь никого не убить.
Для агентов Конторы действовала одна простая доктрина применения скрытого огнестрельного оружия. Сам Господь даровал ее Ари Шамрону — по крайней мере, так гласила легенда, — а Шамрон, в свою очередь, передавал ее тем, кто отправлялся в ночь исполнять его приказания. Доктрины не существовало в письменной форме, однако любой оперативник мог процитировать ее как благословение перед зажиганием свечей к Шаббату: «Агент Конторы достает пистолет в одном и только в одном случае. Не размахивает им, как гангстер, и не запугивает никого впустую. Он достает пистолет лишь затем, чтобы из него выстрелить, и стреляет до тех пор, пока цель не покинет мир живых. Аминь».
Наставление Шамрона все еще звучало в голове у Габриеля, когда он подошел к лодке. Ступать на борт он не спешил — даже такой худощавый человек, как он, раскачает лодку, шагая по палубе. Значит, действовать предстоит невероятно быстро и уверенно.
Обернувшись через плечо, Габриель увидел Келлера — тот осторожно следил за ним через боковое окно с водительской стороны. Тогда Габриель наконец поднялся на борт и быстро направился через корму ко входу в кают-компанию. К тому времени Лакруа уже показался в дверном проеме. В тесном проходе он выглядел еще крупнее.
— Какого хрена ты делаешь у меня на лодке? — быстро спросил он.
— Простите, — произнес Габриель, примирительно поднимая руки. — Мне сказали, что вы меня ждете.
— Кто это тебе сказал?
— Поль, кто же еще. Он разве не предупредил, что я приду?
— Поль?
— Да, он самый, — уверенно произнес Габриель. — Человек, для которого вы доставили груз с Корсики на материк. Поль сказал, что лучше вас никого нет и что если мне надо перевезти куда-то ценный товар, то вы пригодитесь.
На лице француза отразилось сразу несколько противоречивых эмоций: смятение, подозрение и, конечно, жадность. В конце концов победила жадность. Отступив в сторону, он движением глаз пригласил Габриеля в каюту. Габриель не спеша приблизился к двери, на ходу осматривая интерьер, ища, где Лакруа оставил спортивную сумку — та лежала на столе, рядом с бутылкой перно.