И еще: деньги, которые агентам выдали в Лондоне, были изъяты из обращения в 1940 году.
И еще: некоторым даже не удосужились спороть с пальто и плащей фирменные знаки лондонских магазинов. На свитере Ван Стеена значилось: «Чистая шотландская шерсть».
И наконец, пилюли, легендарные пилюли с цианистым калием, которые должны были избавить диверсантов от мук в гестапо. Шрейдер дал одну из них сторожевой собаке, у которой была перебита лапа. Та сдохла… но две недели спустя от заражения крови!
4 июня 1942 года Лауверс сидел, склонившись над передатчиком. Летняя жара, предвещавшая скорые грозы, проникла даже под землю. Сидевший рядом в черном мундире Гейнрихс обливался потом. Он расстегивает воротник, утирается платком, откидывается на стуле, все это время не спуская глаз с текста, который надлежало передавать Лауверсу. Немец на секунду сбрасывает наушники, и тут же Лауверс нажимает на ключ:
«№ 36. № 36. 18. 34. 512. ВЗЯТ. ВЗЯТ…»
– Лауверс, что вы передаете?! Радист пропустил момент, когда Гейнрихс снова надел наушники. Тот уловил только четыре бессвязные буквы – В-З-Я-Т – и тут же увидел, ч-.о в тексте их нет.
– Вы спятили, Лауверс! Что вы передали?!
Гейнрихс был в бешенстве, но Лауверс видел, что он явно не
понял по-английски: слово было погребено в куче цифр. Немцу не пришло в голову, что радист мог передавать открытым текстом. Он решил, что голландец ошибся.
– Начните снова!
И Лауверс начал снова. Позывные, первые группы цифр. Гейн-рихс не сводит глаз с листочка. Цифры сыплются, и вот снова в какой-то момент четыре буквы – «ВЗЯТ»!
Новый взрыв ярости немца, он опять не уловил смысла.
В этот момент на линию вышел Лондон: «Не поняли. Повторите».
– Ага, видите! – заорал Гейн-рихс. – Они не поняли. Давайте еще раз, но смотрите у меня.
В третий раз Лауверс начал передавать текст. И в третий раз, смешавшись, делая вид, что потерял порядок цифр, он пустил в эфир «ВЗЯТ».
Ответ запаздывал. Прошло минут пятнадцать после конца передачи. Гейнрихс согласно инструкции своего шефа пробовал поднять настроение голландца:
– Я знаю, что вы устали, герр Лауверс, но теперь уже осталось немного. Соберитесь с духом!
И вот раздалось знакомое попискивание. Вдвоем они приникли к наушникам. Англичанин-радист трижды повторил свой предельно короткий ответ:
«Вас понял! Вас понял! Вас понял!»
Как раз в тот момент, когда Лауверс передал в Лондон, что он «взят», ОСО готовил широкую диверсионную акцию в Голландии. По этому плану диверсанты заброшенные в страну, по сигналу должны были разом напасть на все немецкие радиостанции и береговые батареи в Нидерландах. Для руководства этой крупнейшей операцией был выбран видный деятель Сопротивления, человек кристальной души, Георг Ямброс, бывший профессор физики Утрехтского университета. В помощь ему отправлялись в Голландию десять инструкторов и радистов для постоянной связи между группами.
Вылет руководителя операции «Северный полюс» был назначен через три дня. Так что предупреждение Лауверса – «ВЗЯТ» – прибыло вовремя.
Лондон чуть не совершил непоправимое…
В ночь на 24 июня 1942 года из «галлифакса», пролетевшего над Голландией, выпрыгнули двое людей. В темноте они отчетливо разглядели внизу условленные сигналы. Парашютисты благополучно приземлились, мягче даже, чем на тренировке. К ним уже бежали, махая руками, люди.
– Да здравствует Голландия! Объятия. Торопливые рукопожатия.
– Ямброс! – человек протянул навстречу руку.
Тотчас ловким приемом ее заломили за спину, пыхтя, навалились, отрывая воротник с зашитой ампулой, и вытащили из-за пазухи уже бесполезный пистолет…
Невероятно!
АНГЛИЧАНЕ НИЧЕГО НЕ ПОНЯЛИ!
В тюрьме Гаарен, куда были доставлены жертвы операции «Северный полюс», узники уверились, что англичане намеренно уничтожают кадры голландской агентуры. В Лондоне завелся предатель, говорили одни. Другие шли еще
дальше: «Англичане ведут какую-то ловкую игру с немцами. А расплачиваемся за это мы».
В каких целях? Для чего?
Агент Эммер, сброшенный и пойманный при приземлении 30 июня, имел при себе приказ, адресованный Таконису: взорвать мощную станцию обнаружения в Коотвийке.
Эта станция практически контролировала все линии передвижения судов и самолетов в Северном море. Гискес при посредстве Лауверса пытался было выдвинуть какие-то возражения, но англичане повелительным тоном приказывали действовать. Ответственность возлагалась на Большого Тийса (в этот самый момент валявшегося на соломе в гаарен-ской тюрьме).
Гискес еще не сталкивался с подобной ситуацией. Обычно «радиоигра» не продолжалась столь долго. 17 июля он вызвал Ришара Кристиана. Лотарингец
по происхождению, служивший во французской разведке – 2-м бюро, Кристман был завербован абвером еще в 1938 году.
– С сегодняшнего дня, Кристман, вы станете группой голландского Сопротивления.
1 августа 1942 года рация Р. Л. С. (позывные Лауверса) передала в Лондон: «Люди готовы к операции в Коотвийке».
Ответ: «Оставайтесь в готовности».
2 августа – молчание. 3 августа – молчание. 4 августа Р. Л. С. вновь настаивает: «Люди готовы к действию. Ждем приказа.
Лондон: «Оставайтесь в готовности. Ждите».
6 августа Р. Л. С: «Люди готовы. Отсрочка нежелательна…» Ответ Лондона: «Приступайте к операции. Тийс ответственный. Дата: 8 августа».
Таконис так никогда и не узнал, что в ночь с 8 на 9 августа 1942 года его «группа» – семеро человек – подъехала к Коотвийку. У каждого из сидевших в грузовике на коленях лежал аккуратно – очень уж аккуратно – перевязанный пакет; новенькие кожаные куртки отливали глянцем; через плечо у каждого висел короткий автомат.
В 0.30 приехавшие скрылись в хлебах. Раздались короткие автоматные очереди. Сторожевой пост ответил пулеметным огнем. Оживленная перестрелка продолжалась четверть часа.
Уходя, «диверсанты» бросили несколько гранат Миллса, взорвавшихся с оглушительным шумом. Комедия закончилась. Актеры (мне не удалось установить, были ли это немецкие солдаты или предатели-голландцы) прекрасно исполнили свои роли.
А в заброшенном сарае неподалеку от места нападения группа настоящих борцов Сопротивления, оставленных гестапо до поры до времени на свободе, передала в Лондон по другому каналу, что семеро патриотов вступили в бой с гарнизоном Коотвий-ка, но их нападение было отбито. На следующую ночь новая попытка, новая шумная перестрелка и гулкие взрывы.
10 августа Гискес передал по Р. Л. С: «Коотвийк взять не удалось тчк Одна группа напоролась на минное поле тчк Перестрелке с охраной трое убиты тчк Тийс и двое раненых в безопасности тчк Конец».
Лондон никак не реагировал на сообщение. Гискес решил, что игру на этом придется кончать. Лауверс тоже был уверен, что англичане, наконец, поняли, в чем дело. Ведь 10 августа в той же ночной передаче он пустил в эфир крик отчаяния. Когда его привели в тот вечер в подвал, он увидел, что Гейнрихса нет на месте. Вместо него сидели два унтер-офицера с невыразительными лицами. Кто-то из «коллег» Гейнрихса донес, что тот позволяет вольничать голландцу, и его тотчас убрали.
Гискес еще не пришел. Двое радистов сидели, сняв наушники. Лауверс, как бы проверяя аппаратуру, дал несколько раз свои позывные, хотя оставалось еще несколько минут до выхода в эфир. Неожиданно стрелка дрогнула: Лондон принимал, Лондон слушал.
Не теряя времени, без перехода, он стал стучать:
«РАБОТАЮ НА ДЖЕРРИ-РАБОТАЮ НА ДЖЕРРИ…»
– Довольно, – прервал его один из немцев, – время передавать.
Значит, не догадались… На следующий день Лауверс якобы проверял аппаратуру и попросил разрешения дать в эфир несколько пробных групп.
– Давайте, но только очень коротко и быстро, – озабоченно отозвался немец.
На этот раз Лауверс передал открытым текстом по-английски: «РАБОТАЮ НА ФРИЦЕВ С 6 МАРТА… РАБОТАЮ НА ФРИЦЕВ…»
Однако 11 августа Лондон как ни в чем не бывало отвечал Р. Л. С. по поводу операции в Коотвийке: «Сожалеем о неудаче зпт скорбим о потерях тчк Прекратить всякую деятельность вплоть до нового приказа тчк Примите все меры предосторожности тчк Конец».