Шреидер заказал стакан чая и
начал знакомство вступительным номером – достал из кармана коричневую карточку и начал считывать с нее:
– Итак, вы – Филипп Ганье-Реймон, родились… в… родители… учились в… журналист с 1957 года.
Он пересказал мою жизнь с удивительной точностью: там фигурировала даже дата моей свадьбы и имена моих детей. Мне хотелось придушить его на месте. Вместе с чиновником французской полиции, который счел абсолютно естественным передать сведения обо мне бывшему гестаповцу, подручному палачу Гиммлера!
Во всяком случае, вольно или невольно Шрейдер давал мне почувствовать, в каком положении оказывались агенты ОСО, попавшие ему в лапы.
Итак, немецкая сторона совершенно убеждена, что «Английская игра» удалась и Лондон до самого конца ни о чем не догадывался.
Голландцы, однако, не склонны разделять этой уверенности. Целый год я разыскивал уцелевших участников, расспрашивал их» собирал документы. Громадное досье изобиловало деталями, фактами, именами. И тем не менее
1 Автор виделся со Шрейдером в 1967 году.
общая картина, которая вырисовывалась, оставалась непроясненной.
Странная, например, судьба оказалась у провокатора Антона ван дер Ваалса. Он исчез после освобождения Нидерландов, и его случайно нашел в 1947 году один голландский полковник. Причем нашел его в Берлине. Элегантный, сытый, благоухавший Антон подвизался там в качестве английского агента. Его хозяева из Интеллидженс сервис были настолько довольны им, что развели целую волокиту, прежде чем выдать его Голландии. При этом во всех документах представители английской разведки отметили, что «данный агент на протяжении ряда лет оказывал нашей армии большие услуги».
Приговоренный к смертной казни, Антон до последней минуты твердил, что он был британским агентом и, будучи в гестапо, работал на Интеллидженс сервис.
Другую, не менее удивительную историю поведала мне Беатриса Тервиндт, бывшая агентка ОСО, заброшенная в Голландию в ночь с 14 на 15 февраля 1943 года, то есть в разгар «Английской игры».
Когда люди Шрейдера бросились к упавшему телу, прихлопнутому куполом парашюта, и сняли с головы летный шлем, они увидели, что по плечам «парашютиста» рассыпалась копна белых, испачканных кровью волос.
– Женщина!
Очнулась она среди побеленных стен. Поднеся руку к голове, ощутила плотную повязку. Спиной к ней стояла медсестра, слышалось бульканье кипятильника. Беатриса мучительно вспоминала.
Она вспоминала фразу, которую кто-то произнес перед самым ее вылетом. Но что это была за фраза? И кто ее произнес?
Позже раненая Беатриса, до войны служившая стюардессой на линиях авиакомпании «КЛМ», очутилась перед Шрейдером, который потребовал от нее «имена безответственных трусов и подлецов, заставивших женщину заниматься саботажем, в то время как они сами отсиживаются в безопасности».
– Все ваши агенты пойманы, – спокойно объяснял Шрейдер. – Вы по счету тридцать девятая… И первая женщина!
Что-то смутно шевельнулось в мозгу у девушки. Капитан Нив… Да-да, перед самым отлетом капитан Нив вручил ей фальшивые документы, флорины,
спичечный коробок, в котором были явки. Машина везла их по пустынному аэродрому, где без огней стоял наготове маленький самолет. Он сказал тогда… Что? Что он сказал?..
Беатриса вспомнила это тоже в машине – гестаповской машине, которая везла ее в тюрьму, и воспоминание это обожгло память. У самого трапа капитан Нив положил ей руку на плечо и сказал… да, она как сейчас слышит его голос: «Голубушка, берегите себя. Не попадитесь им, как другие!»
Но ведь в ОСО никто не знал, что другие арестованы! Считалось, что выброшенные диверсанты затерялись где-то в оккупированной Голландии.
Беатрису Тервиндт еще несколько раз допрашивали в гестапо. Она выдержала все. Истерзанную, ее отправили в концлагерь, но не в Маутхаузен, а в Равенс-брюк, где ее, умирающую от голода и болезни, спасли в мае 1945 года английские войска. В Голландии она сейчас национальная героиня.
Я встретился с Беатрисой в Утрехте. Красивая женщина с утомленным лицом рассказала мне об этом эпизоде.
«Н е попадитесь им, как д р у г и е!»
Эта фраза свидетельствует, что по крайней мере один британский офицер Отдела специальных операций знал об «игре».
Капитан Нив умер в 1949 году…
Следующая странность – история с Дурлейном. Действительно, что стало с двумя беглецами из тюрьмы Гаарен? 11 ноября 1943 года, переодевшись в спецовки железнодорожников, они сели в антверпенский поезд и наутро прибыли в Брюссель. Через три дня – в Париж. В декабре они сумели добраться до Швейцарии и первым делом поведали обо всем офицеру британской разведки при посольстве в Берне. Их внимательно выслушали и отправили в Испанию, где они сели на корабль, отправлявшийся в Великобританию. Наконец 1 февраля 1944 года Дур-лейн и Уббинк прибыли в Бристоль. На набережной их встретили двое полицейских, словно сошедших с экрана (серые плащи и шляпы), которые, не подав им руки, сухо потребовали:
– Следуйте за нами.
Дурлейн взорвался:- Мы хотим немедленно видеть полковника де Брюйна!
Полковник де Брюйн был главой голландской секции ОСО. Однако прежде чем им удалось добиться свидания со своим шефом, беглецам из гестаповской тюрьмы пришлось просидеть три месяца в английской тюрьме, повторяя вместе и порознь свою историю недоверчивым офицерам военной контрразведки.
Задыхаясь от бессильной злости, Дурлейн продолжал ежедневно писать письма де Брюйну и Лифтняку, двум своим начальникам по ОСО. Наконец в начале мая 1944 года они добились свидания.
– Мужайтесь, ребята, – сказал им Лифтник, – вы непременно выберетесь отсюда. К сожалению, англичан трудно убедить. Дело в том, что из Голландии пришла радиограмма, где говорилось, что вы работаете на немцев. Сами понимаете… Во всяком случае, успокойтесь: заброс нашей агентуры в Голландию прекращен.
Неделю спустя де Брюйн сообщил Дурлейну и Уббинку, что они свободны.
Петер Дурлейн с этого момента думал только о смерти. Он вступил в авиачасть, сформированную из голландских летчиков, много раз летал стрелком на истребителе. Но смерти он не нашел.
Я встретил его в Гааге. Сейчас он офицер флота, служит в адмиралтействе. Он женат на англичанке, у него взрослый сын.
– Я уверен, что англичане знали об «игре», – сказал он. – Но у меня нет ни одного доказательства. И потом, если начать ворошить все заново… Боюсь, я не выдержу всего этого.
Дурлейн, однако, не мог не задаться многими вопросами. Почему в голландских операциях ОСО было столько промахов и небрежностей? Почему так плохо были изготовлены документы? Почему агентам давали изъятые из обращения деньги? Почему, наконец, их изолировали по возвращении в Великобританию?
– Мы были, несомненно, нежелательными свидетелями, – считает он. – Нельзя было позволить нам встретиться с товарищами. Да, я уверен, что нас принесли в жертву. Но почему?
Этим «почему» задавались многие голландцы после войны. Сорок восемь патриотов погибли, посланные на заведомо обреченные операции. Это не могло быть простой случайностью. Первая комиссия была учреждена решением голландского парламента в 1947 году. Возглавил ее всеми уважаемый человек судья Л. А. Донкер.
Правительство Великобритании довольно долго оставляло без ответа запросы Донкера, но потом все же делегировало в Гаагу двух чиновников министерства внутренних дел.
Донкер начал без околичностей:
– Правда ли, что штаб Отдела специальных операций намеренно принес в жертву ряд агентов-голландцев из стратегических соображений?
– Правда ли, что агент Лауверс многократно сообщал центру, что работает под контролем противника, и, несмотря на это, ОСО по-прежнему слал агентов в тыл?
– Можно ли предположить в результате этого, что в руководстве британской разведки оказался подкупленный немцами человек?
Англичане отвергли разом все предположения. Нет, в штабе ОСО на Бейкер-стрит не было предателей. Нет, центр не пожертвовал преднамеренно ни одним агентом. Что касается предупреждений Лауверса, то их никто не получал. На этом следствие застряло. Донкер отправился в Англию и в течение нескольких месяцев опрашивал бывших начальников ОСО и Интеллидженс сервис. Он хотел также взглянуть на архивы. Но – несчастливое стечение обстоятельств – вскоре после войны здание штаба ОСО на Бейкер-стрит сгорело: «пожар возник в результате небрежности». К счастью, удалось спасти большинство досье, но вот досада – архивы голландской секции пропали. Сгорели послания Лауверса! Сгорели предупреждения Дурлейна! Сгорели записки, которые удалось переслать из тюрьмы Гаарен незадолго до смерти другим заключенным!