Без страха мы погибнем за любовь;
И если нашу повесть не сочтут
Достойной жития, — найдем приют
В сонетах, в стансах[50] — и воскреснем вновь.
Любимая, мы будем жить всегда,
Истлеют мощи, пролетят года —
Ты новых менестрелей вдохнови! —
И нас канонизируют тогда
За преданность любви.
Молитесь нам![51] — и ты, кому любовь
Прибежище от зол мирских дала,
И ты, кому отрадою была,
А стала ядом, отравившим кровь;
Ты, перед кем открылся в первый раз
Огромный мир в зрачках любимых глаз —
Дворцы, сады и страны, — призови
В горячей, искренней молитве нас,
Как образец любви!
Перевод Г. М. Кружкова
Я дважды дурнем был:
Когда влюбился и когда скулил
В стихах о страсти этой;
Но кто бы ум на глупость не сменил,
Надеждой подогретый?
Как опресняется вода морей,
Сквозь лабиринты проходя земные,[52]
Так, мнил я, боль души моей
Замрет, пройдя теснины стиховые:
Расчисленная скорбь не так сильна,
Закованная в рифмы — не страшна.
Увы! к моим стихам
Певец, для услажденья милых дам,
Мотив примыслил модный[53]
И волю дал неистовым скорбям,
Пропев их принародно.
И без того любви приносит стих
Печальну дань; но песня умножает
Триумф губителей моих
И мой позор тем громче возглашает.
Так я, перемудрив, попал впросак:
Был дважды дурнем — стал тройной дурак.
Перевод Г. М. Кружкова
О, не печалься, ангел мой,
Разлуку мне прости:
Я знаю, что любви такой
Мне в мире не найти.
Но наш не вечен дом,
И кто сие постиг,
Тот загодя привык
Быть легким на подъем.
Уйдет во тьму светило дня —
И вновь из тьмы взойдет,
Хоть так светло, как ты меня,
Никто его не ждет.
А я на голос твой
Примчусь еще скорей,
Пришпоренный своей
Любовью и тоской.
Продлить удачу хоть на час
Никто еще не смог:
Счастливые часы для нас —
Меж пальцами песок.
А всякую печаль
Лелеем и растим,
Как будто нам самим
Расстаться с нею жаль.
Твой каждый вздох и каждый стон —
Мне в сердце острый нож;
Душа из тела рвется вон,
Когда ты слезы льешь.
О, сжалься надо мной!
Ведь ты, себя казня,
Терзаешь и меня:
Я жив одной тобой.
Мне вещим сердцем не сули
Несчастий никаких:
Судьба, подслушавши вдали,
Вдруг да исполнит их?
Представь: мы оба спим,
Разлука — сон и блажь,
Такой союз, как наш,
Вовек неразделим.
Перевод Г. М. Кружкова
Не умирай! — иначе я
Всех женщин так возненавижу.
Что вкупе с ними и тебя
Презреньем яростным унижу.
Прошу тебя, не умирай:
С твоим последним содроганьем
Весь мир погибнет, так и знай,
Ведь ты была его дыханьем.
Останется от мира труп,
И все его красы былые —
Не боле чем засохший струп,
А люди — черви гробовые.
Твердят, что землю огнь спалит,[56]
Но что за огнь — поди распутай!
Схоласты, знайте: мир сгорит
В огне ее горячки лютой.
Но нет! не смеет боль терзать
Так долго — ту, что стольких чище;[57]
Не может без конца пылать
Огонь — ему не хватит пищи.
Как в небе метеорный след,
Хворь минет вспышкою мгновенной,
Твои же красота и свет —
Небесный купол неизменный.
О мысль предерзкая — суметь
Хотя б на час (безмерно краткий)
Вот так тобою овладеть,
Как этот приступ лихорадки!
Перевод Г. М. Кружкова
Тебя я знал и обожал
Еще до первого свиданья:
Так ангелов туманных очертанья
Сквозят порою в глубине зеркал.
Я чувствовал очарованье,
Свет видел, но лица не различал.[58]
Тогда к Любви я обратился
С мольбой: «Яви незримое!» — и вот
Бесплотный образ воплотился,
И верю: в нем любовь моя живет;
Твои глаза, улыбку, рот,
Все, что я зрю несмело, —
Любовь моя, как яркий плащ, надела,
Казалось, встретились душа и тело.
Балластом грузит мореход
Ладью, чтоб тверже курс держала,
Но я дарами красоты, пожалуй,
Перегрузил любви непрочный бот:
Ведь даже груз реснички малой
Суденышко мое перевернет!
Любовь, как видно, не вместима
Ни в пустоту, ни в косные тела,
Но если могут серафима
Облечь воздушный облик и крыла,
То и моя б любовь могла
В твою навек вместиться,
Хотя любви мужской и женской слиться
Трудней, чем духу с воздухом сродниться.[59]
вернуться
…достойной жития… в сонетах, в стансах… — Повесть о герое и его возлюбленной не будет достойна стать частью церковного предания, но зато они будут жить как святые в пантеоне любовной поэзии.
вернуться
Молитесь нам! — Герой обращается здесь к потомкам и предлагает им считать себя и свою возлюбленную «образцом любви».
вернуться
Как опресняется вода морей, сквозь лабиринты проходя земные… — В античности считалось, что морская вода, попадая под землю, фильтруется и становится пресной.
вернуться
…мотив примыслил модный… — Несколько стихотворений Донна было положено на музыку современными композиторами, среди них «Разлучение» и «Призрак». Ряд других (например, «Приманка» и «Общность») Донн написал как тексты на популярные тогда мелодии.
вернуться
Комментаторы указывают, что песня была написана на одну из популярных тогда мелодий. И. Уолтон, первый биограф поэта, рассказывает, что Донн написал песню вместе с «Прощанием, возбраняющим печаль» в 1611 г. перед поездкой за границу и посвятил оба стихотворения жене, но позднейшие исследователи усомнились в свидетельстве Уолтона
вернуться
Петрарка писал о том, что смерть Лауры лишила землю солнца и уничтожила мир:
К Зиждителю ты возвратилась вновь,
Отдав земле прелестнейшее тело,
Твоя судьба в том мире велика.
Но за тобой ушла с земли любовь
И чистота — и солнце потускнело,
И смерть впервые стала нам сладка.
Перевод А. М. Эфроса
Подобные мотивы стали впоследствии весьма популярны у поэтов-петраркистов. Донн интерпретирует их на свой лад.
вернуться
…землю огнь спалит… — Восходящее к Новому завету представление о том что мир погибнет от огня, было широко распространено в XVII в. («А нынешние небеса и земля, содержимые тем же Словом, сберегаются огню на день суда и погибели нечестивых человеков» — Второе послание Петра, III, 7).
вернуться
…не смеет боль терзать… ту, что стольких чище… — Согласно учению, античных медиков считалось, что лихорадка, подобно огню, уничтожает подвергшие болезни ткани человеческого тела. Герой стихотворения уверен, что болезнь возлюбленной не может длиться долго, поскольку ее истинная сущность чиста и неподвержена тлению.
вернуться
…свет видел, но лица не различал. — Согласно учению неоплатоников влюбленные часто не осознают, что они ищут, ибо объектом любви является не внешность любимого, но божественный свет, исходящий от него и ослепляющий любящего. Герой Донна, однако, ищет не бесплотные красоту и свет, но земное воплощение своего идеала.
вернуться
…хотя любви мужской и женской слиться трудней, чем духу с воздухом сродниться. — Согласно неоплатонической доктрине мужская любовь считалась выше женской, ибо мужчина воплощал деятельное, а женщина — пассивное начало. В символическом плане различие между мужской и женской любовью соответствовало различию между духовной субстанцией (духом) и чистейшей наземных (воздухом). Донна, однако, привлекает другое: идеал слияния «мужской» и «женской» любви, соединяющей героев в духовном союзе и порождающей единую новую душу любящих (ср. далее «Экстаз»).