НА РАЗДЕВАНИЕ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ[176]
Скорей, сударыня! Я весь дрожу,
Как роженица, в муках я лежу;
Нет хуже испытанья для солдата —
Стоять без боя против супостата.
Прочь поясок! Небесный обруч он,
В который мир прекрасный заключен.
Сними нагрудник, звездами расшитый,
Что был от наглых глаз тебе защитой;
Шнуровку распусти! Уже для нас
Куранты пробили заветный час.
Долой корсет! Он — как ревнивец старый,
Бессонно бдящий за влюбленной парой.
Твои одежды, обнажая стан,
Скользят, как тени с утренних полян.
Сними с чела сей венчик золоченый —
Украсься золотых волос короной,
Скинь башмачки — и босиком ступай
В святилище любви — альковный рай!
В таком сиянье млечном серафимы
На землю сходят, праведникам зримы.
Хотя и духи адские порой
Облечься могут лживой белизной,
Но верная примета не обманет:
От тех — власы, от этих плоть восстанет.
Моим рукам-скитальцам дай патент
Обследовать весь этот континент;
Тебя я, как Америку, открою,
Смирю и заселю одним собою.
О мой трофей, награда из наград,
Империя моя, бесценный клад!
Я волен лишь в плену твоих объятий,
И ты подвластна лишь моей печати.
Явись же в наготе моим очам:
Как душам — бремя тел, так и телам
Необходимо сбросить груз одежды,
Дабы вкусить блаженство. Лишь невежды
Клюют на шелк, на брошь, на бахрому —
Язычники по духу своему!
Пусть молятся они на переплеты,
Не видящие дальше позолоты
Профаны! Только избранный проник
В суть женщин — этих сокровенных книг,
Ему доступна тайна. Не смущайся,
Как повитухе, мне теперь предайся.
Прочь это девственное полотно:
Не к месту, не ко времени оно.
Продрогнуть опасаешься? — Пустое!
Не нужно покрывал: укройся мною.
Перевод Г. М. Кружкова
Пока меж нами бой, пускай воюют
Другие: нас их войны не волнуют.
Ты — вольный град, вольна ты пред любым
Открыть ворота, кто тобой любим.
К чему нам разбирать голландцев смуты?[178]
Строптива чернь или тираны люты —
Кто их поймет! Все тумаки — тому,
Кто унимает брань в чужом дому.
Французы никогда нас не любили,
А тут и бога нашего забыли;[179]
Лишь наши «ангелы» у них в чести:[180]
Увы, нам этих падших не спасти!
Ирландию трясет, как в лихорадке:[181]
То улучшенье, то опять припадки.
Придется, видно, ей кишки промыть
Да кровь пустить — поможет, может быть,
Что ждет нас в море? Радости Мидаса:[182]
Златые сны — и впроголодь припаса,
Под жгучим солнцем в гибельных краях
До срока можно обратиться в прах.
Корабль — тюрьма, причем сия темница
В любой момент готова развалиться,
Иль монастырь, но торжествует в нем
Не кроткий мир, а дьявольский содом;
Короче, то возок для осужденных
Или больница для умалишенных:
Кто в Новом Свете приключений ждет,
Стремится в Новый, попадет на Тот.
Хочу я здесь, в тебе искать удачи:
Стрелять и влагой истекать горячей,
В твоих объятьях мне и смерть и плен,
Мой выкуп — сердце, дай свое взамен!
Все бьются, чтобы миром насладиться;
Мы отдыхаем, чтобы вновь сразиться.
Там — варварство, тут — благородный бой,
Там верх берут враги, тут верх — за мной.
Там бьют и режут в схватках рукопашных,
А тут — ни пуль, ни шпаг, ни копий страшных.
Там лгут безбожно, тут немножко льстят,
Там убивают смертных — здесь плодят.
Для ратных дел бойцы мы никакие,
Но, может, наши отпрыски лихие
Сгодятся в строй. Не всем же воевать:
Кому-то надо и клинки ковать;
Есть мастера щитов, доспехов, ранцев…
Давай с тобою делать новобранцев!
Перевод Г. М. Кружкова
ЭПИТАЛАМА, СОЧИНЕННАЯ В ЛИНКОЛЬНЗ-ИННЕ[183]
I
Восток лучами яркими зажжен,
Прерви, невеста, свой тревожный сон —
Уж радостное утро наступило —
И ложе одиночества оставь,
Встречай не сон, а явь!
Постель тоску наводит, как могила.
Сбрось простыню: ты дышишь горячо,
И жилка нежная на шее бьется,
Но скоро это свежее плечо
Другого, жаркого плеча коснется;
Сегодня в совершенство облекись
И женщиной отныне нарекись![184]
вернуться
Цензура сочла эту элегию слишком откровенной и выкинула ее из первых изданий стихов поэта. Она была опубликована лишь в 1669 г. Донн отталкивается здесь от известной элегии Овидия (I, 5), рассказывающей о том, как Коринна пришла навестить поэта в жаркий летний полдень.
вернуться
Эта элегия также была отвергнута цензурой. Сравнение любви с войной часто встречается у римских поэтов. Овидий, например, пишет: «Всякий влюбленный солдат, и есть у Амура свой лагерь» (Любовные элегии, I, 9).
вернуться
…голландцев смуты? — См. выше, комм. к сатире III.
вернуться
Французы… бога нашего забыли… — Имеется в виду, что король-гугенот Генрих Наваррский, взойдя на французский престол, принял католичество.
вернуться
…лишь наши «ангелы» у них в чести… — «Ангелами» назывались английские золотые монеты. Во время гражданской войны во Франции королева Елизавета оказывала существенную помощь Генриху Наваррскому, но после того, как он принял католичество, данные ему деньги, естественно, считались выброшенными на ветер.
вернуться
Ирландию трясет, как в лихорадке… — Во время царствования Елизаветы в Ирландии постоянно вспыхивали восстания против англичан. Одним из самых мощных было восстание под предводительством графа Тирона (1594). Знаменитый поэт елизаветинской эпохи Э. Спенсер, живший в Ирландии; в специально написанном по этому поводу трактате (1596) так же, как и Донн, предлагал англичанам принять самые крутые меры.
вернуться
Мидас — в античной мифологии фригийский царь, который обрек себя на голод, испросив у богов дар превращать в золото все, к чему он прикасался.
вернуться
Неизвестно, к кому обращено это стихотворение.
вернуться
Сегодня в совершенство облекись и женщиной отныне нарекись! — В ту эпоху считалось, что женщина «облекается в совершенство» лишь после того, как она соединяется с мужчиной.