Выбрать главу
Перевод Д. В. Щедровицкого

К ПЕНСХЕРСТУ[300]

Ты, Пенсхерст, не из мрамора сложен.[301] Нет у тебя ни блещущих колонн, Ни крыш, горящих светом золотым, Ни фонаря, чтоб похваляться им. Ты только дом, обычный старый дом, И зависти не вызовешь ни в ком. Ты радуешь иным — землей, водой, И воздухом, и лесом пред собой. Твой лес дарит охотнику услады, А на холме твоем живут дриады,[302] Пирует Бахус[303] там, а с ним — и Пан[304] Под сенью буков, посреди полян. Там древо выросло[305] — великий житель, И музы все нашли себе обитель. Его кора изрыта именами Сильванов, чьи сердца сжигало пламя.[306] Сатир румяный фавнов там зовет[307] Водить под дубом Леди[308] хоровод. А в роще Геймэдж[309] в день и час любой Оленя ты увидишь пред собой, Когда захочешь угостить друзей. В низине, где бежит к реке ручей, Пасутся и коровы, и телята. Чуть-чуть повыше — кони, жеребята… И кроликов не счесть по берегам. Там лес богат, а в роще Сидни там, Под сенью тополей у родника, Видны фазаны — в крапинку бока. Красотки-куропатки возле пруда Мечтают, дичью, став, попасть на блюдо. А если Медвей[310] выйдет из брегов, В прудах богатый ждет тебя улов: В сеть сами рвутся карпы то и дело, И щуки, жить которым надоело, Когда с ленцой бросаешь невод снова, В него войти с покорностью готовы. Угри, желая не отстать от щуки, Сигают к рыболову прямо в руки. Есть у тебя еще и сад фруктовый, Как воздух, чистый и, как время, новый. Пораньше вишня и попозже слива Ждут часа поспеванья терпеливо. Висит так низко всякий вкусный плод, Что и малыш его легко сорвет. Хоть ты построен из огромных глыб, Никто во время стройки не погиб. Тебе желает счастия народ, И ни один крестьянин не придет К тебе без подношения, без дара. К тебе идет и молодой, и старый, Кто каплуна несет, а кто — пирог, Орехи тащут, яблоки, творог. Кто шлет к тебе с подарком дочерей На выданье, чтоб по пути мужей Они нашли. Плоды ж в руках у них Как бы являют спелость их самих. Но кроме их любви добавить часом Что можно было бы к твоим запасам Безмерным? Здесь любого, кто пришел, Ждет, изобильный и богатый стол! И всякий, будь то пахарь или пряха, Садится за господский стол без страха. Здесь пиво есть и хлеб. А то вино, Что пьет хозяин, пью и я равно. Я точно так же, как и все кругом, Не чувствую стесненья за столом. Здесь от души кормить предпочитают И, сколько съел я мяса, не считают, А попрошу еще, несут тотчас Такой кусок, что и не съешь зараз. Скупым и жадным не был ты вовек. Когда я оставался на ночлег, Ты моего коня как на убой Кормил, как будто я хозяин твой. Все, что хочу, могу просить я тут, Здесь и король Иаков смог приют Найти, когда, охотясь со своим Прекрасным сыном,[311] вдруг увидел дым И огоньки, что звали по пути К твоим пенатам[312] поскорей прийти. Кто б из селян тебя ни посещал, Ты каждого с любовью угощал. Лились слова восторга через край Хозяйке, что снимала урожай[313] Похвал за то, как с домом управлялась. А не было хозяйки, оставалось Все на местах: белье, еда, посуда, Как будто ждал гостей ты отовсюду! Ты, Пенсхерст, не устал ли от похвал, Так знай же — я еще не все сказал: Твоя хозяйка прелести полна, Она и благородна, и скромна. Хозяин твой — отец своих детей, Что счастье редкое для наших дней. А дети слово божье изучают И потому невинность излучают. Они, не зная, что такое лень, Псалмы, молитвы учат каждый день И постигают благостные чувства, Военные и прочие искусства. Уверен, Пенсхерст, каждый, кто сравнит Тебя с иными замками, на вид Причудливыми, тотчас скажет честно: Там чудно строили, а здесь живут чудесно.
Перевод В. В. Лунина

ПЕСНЯ. СЕЛИИ[314]

Ну же, Селия, смелее! Нег любви вкусим скорее! Наши юные года Нам даны не навсегда. Время к любящим сурово; Солнце утром встанет снова, Но упустим мы свой час — Вечной будет ночь для нас. Что ж мы медлим и таимся? Мы ль с тобой молвы боимся? Пусть шпионов полон дом, Мы ль им глаз не отведем? Мы ль перехитрить не сможем, Тех, кто бдит над нашим ложем? Плод любви сорвать — не грех. Грех — не скрыть любви утех. Ведь известно с давних пор: Кто не пойман — тот не вор.
вернуться

300

Впервые напечатано в «Лесе». Стихотворение было написано до ноября 1612 г., когда умер принц Генри, упомянутый в тексте.

Пенсхерст — загородная усадьба семьи Сидни. В начале XVII в. ею владел Роберт Сидни, младший брат поэта Филипа Сидни (1554–1586).

вернуться

301

…не из мрамора сложен. — Здесь и далее Джонсон противопоставляет Пенсхерст безвкусным особнякам нуворишей, которые не жалели денег на украшение своих загородных поместий.

вернуться

302

Дриады — в античной мифологии лесные нимфы.

вернуться

303

Бахус — в античной мифологии бог плодородия и виноделия (Вакх).

вернуться

304

Пан — в греческой мифологии первоначально почитался как покровитель пастухов, бог стад; впоследствии — как покровитель всей природы.

вернуться

305

Там древо выросло… — Имеется в виду дерево, которое посадили в честь рождения Филипа Сидни.

вернуться

306

…сильванов, чьи сердца сжигало пламя. — В римской мифологии сильванами называли лесных духов; однако во времена Джонсона это слово часто употреблялось в значении «влюбленный, живущий на лоне природы».

вернуться

307

Сатир — в античной мифологии лесное божество, сопровождавшее Вакха; фавны — низшие лесные божества, которых иногда отождествляли с сатирами.

вернуться

308

…под дубом Леди… — По семейной легенде, некая леди Лестер произвела на свет младенца под этим дубом. Лестеры были тесно связаны с семьей Сидни мать поэта была сестрой графа Лестера, а Роберт Сидни в 1618 г. получил титул графа Лестера.

вернуться

309

…роще Геймэдж… — Барбара Геймэдж вышла замуж за одного из Сидни в 1584 г.

вернуться

310

Медвей — река на юго-востоке Англии, впадающая в Темзу.

вернуться

311

…прекрасным сыном… — принцем Генри.

вернуться

312

…к твоим пенатам… — У древних римлян пенатами называли домашних богов, которые считались покровителями дома и семьи.

вернуться

313

…хозяйке, что снимала урожай… — Имеется в виду жена Роберта Сидни. Хозяин твой… — Имеется в виду Роберт Сидни.

вернуться

314

Напечатана в «Лесе». Песня взята из комедии Джонсона «Вольпоне» (III, 7). Там ее поет главный герой, который пытается соблазнить добродетельную Челию (Селию). В песне использованы мотивы знаменитого стихотворения Катулла, к которому также обращались и другие поэты этой эпохи — Кэмпион, Ролей и Крэшо. Приводим стихотворение Катулла в переводе А. Пиотровского:

Будем жить и любить, моя подруга! Воркотню стариков ожесточенных Будем в ломаный грош с тобою ставить! В небе солнце зайдет и снова вспыхнет, Нас, лишь светоч погаснет жизни краткой, Ждет одной беспробудной ночи темень. Так целуй же меня раз сто и двести, Больше — тысячу раз и сотню снова. Много сотен и тысяч насчитаем, Все смешаем потом и счет забудем, Чтоб завистников нам не мучить злобных, Подглядевших так много поцелуев.