Пришла и Слава, чей наряд
Слепил глаза, был ярче дня,
Меня унизил гордый взгляд.
Господь, ответь ей за меня!
А Разум, сколько было сил
(Речь лаконичную ценя),
Нравоученья мне твердил…
Господь, ответь же за меня!
Когда наступит Страшный суд,
Ты, подводя итог судьбе,
Скажи им, Боже, — пусть поймут,
Что я принадлежу тебе!
Перевод Д. В. Щедровицкого
Моя, моя, о Господи, вина,
Что я в сей круг порочный завлечен,
Что мысль грехами воспламенена,
Сознанье — огнедышащий дракон,
И сей дракон вдувает, словно вихрь,
Той мысли жар — в горенье слов моих.
Той мысли жар — в горенье слов моих
Извергнув, как Сицилии вулкан,[417]
Огонь лишь разошелся, не затих,
В речах бушует грешный ураган,
Но страсть в слова вместиться не смогла,
И рвутся речи перейти в дела.
И рвутся речи перейти в дела,
Так строился безбожный Вавилон,[418]
Пока людей вражда не развела.
Порок не медлит: вновь я посрамлен.
И снова мысль грехом увлечена…
Моя, моя, о Господи, вина.
Перевод Д. В. Щедровицкого
Упорный пилигрим, я шел и шел
К холму надежды.
Был путь мой долог и тяжел,
Я для него покинул прежде
Тщеславия скалу и миновал
Отчаянья провал.
На поле грез в цветенье я ступил,
Стал любоваться.
Но день меня заторопил,
И я не мог там оставаться,
И на горе забот мой вился след
Среди сует.
Потом блужданья привели меня
В страстей пустыню,
И в ней я был средь бела дня
Ограблен дочиста. Отныне
Всего один со мною «ангел» был,[419]
Что в полу друг зашил.[420]
И наконец я вижу: вот он — холм
Моей надежды!
Сердечной радостью влеком,
Вершины я достиг… Но где же
То, что искал я?!. Озеро одно
Лишь плещет, солоно…
Скорбям — ни края, ни конца досель,
Кругом — угрозы…
Я обезумел: «Ах, мой Царь! Ужель
Награда страннику — лишь слезы?..»
Но понял я, лишь ум ко мне вернулся, —
Я обманулся:
Мой дальше холм!.. Бежать я порываюсь
И слышу крик:
«Среди живущих оставаясь,
Никто в предел тот не проник!..»
А я: «Так дай же смерть мне обрести
На сем пути!»
Перевод Д. В. Щедровицкого
Я громко стукнул кулаком:
Ну, все! Испил до дна!
Иль без конца мне суждено
Вздыхать? Нет, жизнь моя вольна,
Нет, вольным ветром я влеком!
Доколь терпеть мне этот гнет?
Иль весь мой урожай — колючки терна,
И кровь моя горит на нем?
Когда ж в душе моей созреет плод?
В ней пенилось вино,
Да высохло от скорби. Зрели зерна —
Пришлось их плачем поливать…
Иль жизнь свою провел я в лени,
И лавра нет меня короновать?
Или венки поблекли и увяли,
Цветы пропали?..
Нет, в сердце вновь созреет плод,
Лишь руки укрепи свои,
Верни в тоске истраченные дни,
Возрадуйся, разбей всех споров лед
О зле и благе, клетку разомкни,
Канат порви,
Что свит из недостойных помышлений, —
Ты был им долго оплетен,
Он для тебя был как закон,
Пока твое бездействовало зренье…
Прочь! Пробил час!
Уйду! Настало время!
Дерзай, о смертный, страх отбрось!
Тот, кто унизился до просьб,
Кто жил, поднять не смея глаз,
Пусть вечно носит бремя!
…Но, сам с собою спор ведя
Все беспощадней, злей и строже,
Я слышу вдруг: «Мое дитя!»
И я в ответ: «Мой Боже!..»
Перевод Д. В. Щедровицкого
Создав Адама, Бог
Сосуд с благами взял и молвил: «Надо
Излить их все, и каждое — в свой срок,
Чтоб, на земле рассеянные клады
Найдя, Адам берег».
Мощь пролилась рекой,
Краса и мудрость, слава, наслажденье
Излились в очередности такой.
На дне же, как ценнейшее владенье, —
Господь сокрыл покой.
«Коль сей алмаз отдам
На украшенье твари, ей в угоду, —
И это благо благ найдет Адам
В природе, а не в Господе природы, —
Беда обоим нам.
Так спрячем эту суть,
Чтобы душа Адамова металась,
Ища покоя… Чтоб когда-нибудь,
Пусть не любовь познав, так хоть усталость,
Он пал бы мне на грудь!..»
вернуться
В этом стихотворении последняя строка каждой строфы повторяется в начале следующей, а первая и последняя строки совпадают. До Герберта подобным приемом пользовался Донн в венке сонетов. Однако для Герберта он имеет особый, эмблематический смысл, поскольку воспроизводит круг.
вернуться
…Сицилии вулкан… — Имеется в виду вулкан, расположенный на горе Этна в Сицилии.
вернуться
…так строился безбожный Вавилон… — В Библии рассказывается о том, что люди, изначально изъяснявшиеся на одном языке, возгордившись, решили построить вавилонскую башню, высотой до неба, за что Иегова смешал их языки и рассеял людей по всей земле (Бытие, XI, 1–9).
вернуться
…один… «ангел»… — См. выше, комм, к «Любовной войне» Донна
вернуться
…друг зашил. — Комментаторы видят тут намек на жену поэта Джейн Дэнверс.
вернуться
Ярмо служит для поэта эмблемой дисциплины, повиновения.
вернуться
В этом стихотворении Герберт обращается к античному мифу о Пандоре, первой смертной женщине, которая открыла ларец, данный ей богами, выпустив на свет все человеческие несчастья: болезни, страдания и т. д. Только лишь одна Надежда осталась на дне ларца. В интерпретации Герберта несчастья заменены благами, а на дне остается покой.