– И всё же вы хотите ее продать?
– У меня есть всё, что мне надо, а я становлюсь стар, – ответил человек. – Одного дух не может сделать – он не может продлить человеку жизнь, и нечестно было бы скрыть от тебя, что есть у бутылки и одно дурное свойство: если ее владелец умрет, не успев продать ее, он обречен гореть в геенне огненной до скончания века.
– Что и говорить, это прескверное свойство! – вскричал Кеаве. – Да я и пальцем не дотронусь до этой штуки. Без дома я, слава богу, могу обойтись, а вот быть осужденным на вечное проклятие не хочу ни за какие блага.
– Погоди, погоди, выслушай сперва до конца, – возразил человек. – Нужно только использовать могущество злого духа, не требуя слишком многого, а затем продать кому-нибудь бутылку, как я продаю тебе, и окончить дни свои в мире.
– Однако я вижу, – сказал Кеаве, – что вы всё время вздыхаете, как несчастный влюбленный; кроме того, очень уж дешево вы продаете бутылку.
– Почему я вздыхаю, я тебе объяснил, – ответил человек. – Силы мои слабеют, и, как ты сам сказал, отправиться после смерти в преисподнюю не хочется никому. А дешево я продаю оттого, что у этой бутылки есть еще одна особенность, сейчас я тебе о ней расскажу. Давным-давно,когда дьяволвпервыепринесееназемлю,она стоила очень дорого, и пресвитер Иоанн,[1] который первым купил ее, заплатил за нее много миллионов, но продавать ее можно только себе в убыток. Если возьмешь за нее столько, сколько отдал, она тут же вернется к тебе снова, как почтовый голубь. Поэтому из века в век цена всё падала, и теперь бутылка стоит совсем дешево. Я сам купил ее у одного из моих богатых соседей на этой горе и заплатил ему всего девяносто долларов. И теперь, чтобы навсегда от нее избавиться, могу взять за нее лишь восемьдесят девять долларов девяносто девять центов и ни на пенни дороже. Ну, а это неудобно по двум причинам: прежде всего, когда предлагаешь купить такую необыкновенную бутылку за какие-нибудь восемьдесят долларов, люди думают, будто ты шутишь. А затем… но это не к спеху, и мне незачем вдаваться в подробности; только помни, платить за нее надо звонкой монетой.
– Как мне знать, правда ли всё это? – промолвил Кеаве.
– Кое-что ты можешь проверить, не сходя с места, – ответил человек. – Дай мне твои пятьдесят долларов, возьми бутылку и пожелай, чтобы деньги снова очутились у тебя в кармане. Если их там не окажется, даю тебе слово, я буду считать нашу сделку недействительной и верну тебе деньги.
– Вы меня не обманываете? – спросил Кеаве.
Человек поклялся великой клятвой.
– Что ж, можно попробовать, – сказал Кеаве, – от Этого особого вреда не будет. – И он дал человеку деньги, а тот передал ему бутылку.
– Дух в бутылке, – произнес Кеаве, – я хочу получить обратно свои пятьдесят долларов.
И можете не сомневаться, не успели эти слова слететь с его уст, как в кармане у него снова зазвенели деньги.
– Спору нет, удивительная бутылка, – согласился Кеаве.
– А теперь проваливай, приятель, – сказал человек, – и пусть дьявол уберется с тобой вместе.
– Погоди! – закричал Кеаве. – Брось-ка эти шутки. На, бери обратно свою бутылку.
– Ты купил ее дешевле, чем она мне стоила, – возразил человек, потирая руки. – Теперь она твоя,ия хочу только одного: поскорее увидеть твою спину. – И он позвонил слуге-китайцу и приказал выпроводить Кеаве.
Оказавшись на улице с бутылкой под мышкой, Кеаве призадумался: «Если всё, что он сказал про бутылку, – правда, я совершил невыгодную сделку. Но, может быть, старик меня только дурачил?» Прежде всего он пересчитал свои деньги, их оказалось точь-в-точь столько, сколько было: сорок девять американских долларов и один чилийский.
– Похоже на правду, – сказал Кеаве. – Ну что ж, проверим еще раз.
Улицы в той части города чистые, как палуба корабля, и, хотя стоял полдень, прохожих совсем не было видно. Кеаве бросил свою покупку в канаву и пошел прочь. Дважды он оглядывался и видел молочно-белую пузатую бутылку там. где ее оставил. Оглянулся в третий раз и только свернул за угол, как что-то стукнуло его по руке. Можете себе представить? Под самым локтем Кеаве снова торчало длинное горлышко, а круглое брюшко уютно устроилось в кармане его куртки.