Они поговорили о родном селении в милом Северном Уэссексе, где они вместе играли в детские годы. Она старалась не забывать, что она теперь важная особа и ей не к лицу откровенничать с Сэмом. Но силы быстро изменили ей, голос задрожал, и на глазах появились слезы.
– Сдается мне, вы несчастливы, миссис Туайкот? – спросил Сэм…
– Ах, разумеется! Ведь я потеряла мужа только год тому назад.
– А! Но я думал о другом. Вы не хотели бы вернуться домой?
– Теперь мой дом здесь – до конца дней. Муж оставил мне этот домик. Но, конечно, я… – И тут она не выдержала. – Да, Сэм, я тоскую по дому! Как хотелось бы вернуться в родные края! Какое это было бы счастье – жить там до самой смерти и никуда не уезжать… – Но она сразу опомнилась: – Не понимаю, что это на меня нашло!… У меня ведь есть сын, знаешь? Мой дорогой мальчик… Он сейчас в школе.
– Верно, где-нибудь неподалеку? На этой улице есть несколько школ. Я видел.
– Ну нет! Стану я посылать сына в такую мерзкую дыру! Он в частном колледже – одном из лучших в Англии.
– Вудь оно неладно! Я и забыл, мэм, ведь вы настоящая леди, вот уже столько лет.
– Какая я леди! – печально сказала она. – Никогда я не стану леди. А вот сын у меня – джентльмен, и это… из-за Этого… Ах, как мне тяжко, Сэм!…
3
Возобновившееся столь необычным путем знакомство быстро укреплялось. Софи часто сторожила у окна, чтобы перекинуться с Сэмом несколькими словами, иногда ночью, иногда днем. Ее очень огорчало, что она не может пойти проводить своего старого друга и побеседовать с ним свободно, а не наспех, из окошка. Как-то ночью в начале июня, когда она поджидала его после того, как несколько дней не подходила к окну, он вошел в ворота и робко сказал:
– Сдается мне, вам было бы полезно подышать свежим воздухом. Мой фургон сегодня наполовину пуст. Почему бы вам не проехаться со мной до Ковент-Гардена? Я постелил мешок на куче капусты, и вам будет очень удобно. А потом вы возьмете кэб и вернетесь домой, когда все еще будут спать.
Сперва она было отказалась, но потом, дрожа от волнения, наспех закончила свой туалет, накинула плащ и вуаль и осторожно, бочком спустилась по лестнице, крепко держась за перила, – способ, к которому она прибегала лишь в крайних случаях. Сэм ждал ее на крыльце; когда она открыла дверь, он поднял ее своими сильными руками, перенес через лужайку и посадил в повозку. Бесконечный прямой проспект был тих и пуст; вереница фонарей убегала вдаль, сливаясь справа и слева в блестящую линию. Воздух в этот час был свеж, как в деревне, сверкалb звезды, и только на северо-востоке, где занимался бледный свет зари, они уже исчезли. Сэм заботливо устроил Софи на приготов ленном для нее месте, и фургон тронулся.
Они разговаривали совсем как в былые дни, только Сэм то и дело одергивал себя, опасаясь, что он недостаточно почтителен. Она тоже боязливо твердила, что, вероятно, ей не следовало разрешать себе такую вольность.
– Но я так одинока дома, – тут же добавляла она, – а Эта прогулка – такое счастье для меня!
– Вы непременно должны иногда ездить со мной, дорогая миссис Туайкот. Только в такое время и можно подышать воздухом.
Понемногу начало светать. На мостовых захлопотали воробьи; дома становились всё выше, улицы всё уже. Когда они добрались до Темзы, было уже совсем светло; въехав на мост, они увидели, как за собором св. Павла показалось утреннее солнце; река искрилась и нежилась в его лучах.
Возле Ковент-Гардена он усадил ее в кэб, и они расстались, глядя друг другу в глаза, как и подобает добрым друзьям. Она благополучно приехала домой, доковыляла до двери, отперла ее своим ключом и вошла, никем не замеченная.
Свежий воздух и общество Сэма оживили ее, на щеках Заиграл румянец, она похорошела. Появилось еще что-то, кроме любви к сыну, ради чего стоило жить. Женщина с чистыми помыслами, она отлично понимала, что ничего дурного в этой прогулке не было, но ясно отдавала себе отчет в том, насколько непростителен был ее поступок с точки зрения общепринятой морали.
Тем не менее вскоре она снова поддалась искушению поехать с Сэмом, и на этот раз в их разговоре сквозила уже нескрываемая нежность. Сэм сказал, что никогда не сможет забыть ее, хоть она и неважно обошлась с ним в свое время. Затем, после долгих колебаний, он поведал ей заветное желание, которое теперь могло бы осуществиться: ему не нравится его работа в Лондоне, и он мечтает стать владельцем зеленной лавки в Олдбрикеме, главном городе того графства, где они родились. Ему представился подходящий случай: некая пожилая чета решила удалиться на покой и продавала свою лавку.