Баллада уходящему богу
Король невинный карты винной,
Ты с нами был во все века.
Злодеи с яростию львиной
Нас гонят прочь из погребка.
Пришел июль — пришла тоска.
Сбылись худые ожиданья.
В чем вред вина и коньяка?
Нет, не прощай, но — до свиданья!
В последний раз бокал старинный
Наполнен, и дрожит слегка.
А нам отныне с кислой миной
Судьба — молчать у камелька,
Просиживать окорока,
Едва удерживать рыданья
Валять, короче, дурака.
Нет, не прощай, но — до свиданья!
С тобой в трактире и в гостиной
Была печаль невелика
Убыток был всего единый —
Для нашего же кошелька.
Увы, над дверью кабачка
Приказ прибит без состраданья
Чтоб устрашить поставщика.
Нет, не прощай, но — до свиданья!
Посылка
Веселый бог, ну, а пока
Тверды законы мирозданья,
Я говорю наверняка
Нет, не «прощай», но — «до свиданья!»
Второе распятие
Глумливцы посреди толпы
Вопят, что вновь распят Христос:
«Вновь пронзены Его стопы
И сердце вновь разорвалось».
Но мне смешно от этих слов —
Всегда я слышу глас Христов.
«И ангел вновь не отворит
Гробницы каменный затвор,
И Матерь Сына не узрит,
Напрасен стражников дозор».
Христова гибель в их речах,
Но Божий лик — в моих очах.
«Его чудесный, кроткий глас
Для слуха Матери умрет,
Не позовет в урочный час.
Он мертв; грядет ее черед».
Но мне не раз встречался Бог
У шумных лондонских дорог.
«Из гроба Лазарю не встать,
И не прозреет Вартимей,
И край одежд Его опять
Не будет исцелять людей».
Но видел я: вкушают мир
В Его объятьях те, кто сир.
«И больше милосердья зов
Не потревожит злых сердец.
Не нужно жалостливых слов:
Умерший дважды — впрямь мертвец».
Вот что толкует праздный сброд,
Но Бог всегда меня ведет.
Thomas Boyd (1867–1927)
The Heath
Through the purple dusk on this pathless heath
Wanders a horse with his rider, Death.
The steed like his master is old and grim,
And the flame in his eye is burning dim.
The crown of the rider is red with gold.
For he is lord of the lea and the wold.
A-tween his ribs, against the sky
Glimmer the stars as he rideth by.
A hungry scythe o’er his shoulder bare
Glints afar through the darkening air.
And the sullen clank of his horse’s hoof
Frightens the Wanderer aloof.
Томас Бойд (1867–1927)
Вересковая пустошь
Сквозь багровый мрак, сквозь заросший лог
Конь бредет, а на нем — Смерть-седок.
Всаднику под стать стар и мрачен конь,
Тускло мерцает в глазу огонь.
Злат и красен венец на том, кто в седле, —
Он царит и в песчаной, и в цветущей земле.
Между ребер его виден небосвод,
Светят звезды с неба, а конь бредет.
На плечах блестит хищная коса,
Виден блеск ее сквозь густые леса,
И внезапный стук лошадиных копыт
Дальнего Путника страшит.
John Millington Synge (1871–1909)
Danny
One night a score of Erris men,
A score I’m told and nine,
Said, “We’ll get shut of Danny’s noise
Of girls and widows dyin’.
There’s not his like from Binghamstown
To Boyle and Ballycroy,
At playing hell on decent girls,
At beating man and boy.
He’s left two pairs of female twins
Beyond in Killacreest,
And twice in Crossmolina fair
He’s struck the parish priest.
But we’ll come round him in the night
A mile beyond the Mullet;
Ten will quench his bloody eyes,
And ten will choke his gullet”.
It wasn’t long till Danny came,
From Bangor making way,
And he was damning moon and stars
And whistling grand and gay.
Till in a gap of hazel glen —
And not a hare in sight —
Out lepped the nine-and-twenty lads
Along his left and right.