Выбрать главу
Все люди слышат звон монет И к нищим вовсе не надменны, Живет священник как аскет, На диво кроткий и смиренный; И церковь не в земле растленной, А в небе благодати ждет, Чего правдивость несомненна — Ведь раки движутся вперед.
И женщины ввели запрет Отcюда аж до Карфагена На модничанье, и вослед Запрету сделались степенны; Порядок в церкви стал священный, Купец три шкуры не дерет, И так же истина почтенна, Как раки движутся вперед.
Князья! Событья наших лет Я изложил предерзновенно; Плетенье слов — большой секрет, Но тем двусмысленность и ценна. Ей потрясен во всей вселенной Француз, норманн и всяк народ; Вам небо явит откровенно, Как раки движутся вперед.
Перевод А. Серебренникова

Баллада, предостерегающая мужчин от лукавых женщин

Любовники, молю, остерегайтесь — Не дайте похоти вас взять в полон, В кого попало больше не влюбляйтесь. Самсон могучий, мудрый Соломон — Всяк женской ложью встарь был обольщен. Мой приговор пора бы вам принять: Кто зазевался, будет мух глотать!
Как ни был бы прекрасен женский лик, В них веры мало, правда в них растленна, Румянами себя украсят вмиг, Но верность ненадежна в них и бренна, В них лжива дружба, истинна измена, Свой нрав сто раз успеют поменять. Кто зазевался, будет мух глотать!
Как ни старайся весь живущий люд, Чтоб изменить их разум легковесный, Не победишь природы — тщетен труд! Мир связан честью, а они бесчестны, Они смеются лишь — то всем известно. Им верить — сказку истиной считать. Кто зазевался, будет мух глотать!
Влюбленного жалею молодца — У женщин мигом будет он обрит, Кругом острижен будет, как овца. Не все то злато, что в глаза блестит, — Скрывает яд припудренный их вид. Как то, что в головах у них, понять? Кто зазевался, будет мух глотать!
Три свойства женская имеет масть. Вот первое: все лгут и нас дурачат, Второе: женщинам по нраву прясть, А третье вас немало озадачит: Чуть что не так — они берут и плачут, Чуть что хотят — давай слезу пускать… Кто зазевался, будет мух глотать!
Что всех на свете легче и быстрее? Иные скажут — это солнца луч, Но буйный ветер, беззаботно вея, Так переменен, легок и летуч… И все же, будь ты мудр или дремуч, Легчайшей женщину пора признать. Кто зазевался, будет мух глотать!
Сказать короче — обернись весь свет Пергаментом наскобленным и белым, А море синее, где брега нет, Разлейся океаном почернелым, Стилóм стань палка, всяк — писцом умелым, — Всех женских козней им не описать. Кто зазевался, будет мух глотать!
Перевод А. Серебренникова

Горемыка в Лондоне

Пришел я в Лондон как-то раз — Там суд, я слышал, прав и скор, — И в Вестминстер двинулся тот же час, Дабы судейский крючкотвор Между мной и соседом уладил спор. Я рек: «Ради Бога, дайте совет!» Но в мошне моей не нашлось монет.
Округ толклась лихая шваль, И кто-то мой похитил шлык. Хоть колпака и было жаль, Но я решил придержать язык, И в Королевский Суд проник, И рек: «На соседа управы нет!» Но в мошне моей не нашлось монет.
Секретари что было сил Строчили, что судил закон; И встал один и возгласил: «Ричард! Роберт! И кентский Джон!» И быстро столь гуторил он, Что слух не поспевал вослед… А я гадаю: где взять монет?
И в суд подался я мировой, Где мировой восседал судья; Вхожу, с непокрытой стою головой, Реку: «Сосед не дает житья: Дойдем до кулачного скоро битья!» Судья же ответил, что жалоба — бред, Не услышав звона моих монет.
Оттуда я в Канцлерский Суд спешу, Где важные восседают писцы: Всё меж собою шу-шу да шу-шу — Дескать, пускай подождут истцы… Выслушали меня, подлецы, И молвили, что виноват мой сосед, Но суда не будет, коль нет монет.