Thou art of grete ingratitude
Good mete fro us for to exclude;
Thou art not kinde but verey rude;
Farewele fro us both alle and sume.
Thou dwellest with us agenst oure wille,
And yet thou gevest us not oure fille;
For lak of mete thou woldest us spille;
Farewele fro us both alle and sume.
Above alle thinge thou art a meane
To make oure chekes bothe bare and leane;
I wolde thou were at Boughton Bleane!
Farewele fro us both alle and sume.
Come thou no more here nor in Kent,
For, if thou do, thou shalt be shent;
It is enough to faste in Lent;
Farewele fro us bothe alle and sume.
Thou maist not dwelle with none eastate;
Therfore with us thou playest chekmate.
Go hens, or we will breke thy pate!
Farewele fro us both alle and sume.
Thou maist not dwell with knight nor squier;
For them thou maiste lie in the mire;
They love not thee nor Lent, thy sire;
Farewele fro us both alle and sume.
Thou maist not dwell with labouring man,
For on thy fare no skille he can,
For he must ete bothe now and than;
Farewele fro us both alle and sume.
Though thou shalt dwell with monke and frere,
Chanon and nonne ones every yere,
Yet thou shuldest make us better chere;
Farewele fro us both alle and sume.
This time of Cristes feest natall
We will be mery, grete and small,
And thou shalt go oute of this halle;
Farewele fro us both alle and sume.
Advent is gone; Cristemas is cume;
Be we mery now, alle and sume;
He is not wise that wille be dume
In ortu Regis omnium.
Джеймс Райман (ок. 1450 — после 1492)
Прощай, Адвент[7]!
Прощай, Адвент! Ты был угрюм —
Греми, греми, застолья шум!
Велел ты постное вкушать,
Ложиться натощак в кровать,
Совсем без мяса помирать.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Питались мы не ветчиной
И не колбаской кровяной —
Одной рыбешкою дрянной.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Нам свежей рыбы не нашлось,
Соленый дóрог был лосось,
Страдать немало довелось.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Еще морских мы ели мидий —
И тех лишь раз в неделю видя.
За то мы на тебя в обиде.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Была нам пищей камбала,
Худа, костлява и мала.
За скудный стол тебе — хула!
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Наш хлеб загнил, прогоркло пиво,
Наш хлеб — и черствый, и червивый,
Наш эль — что кислая подлива.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Ты, страшной злобой обуян,
Лишил веселья всех мирян.
Ты — негодяй и грубиян.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Ты жил средь нас, незваный гость,
Нас не кормил, являя злость,
Без мяса мы глодали кость.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Ты был жестокий господин,
Ты сделал нас стройней жердин,
Ступал бы лучше в Ботон-Блин[8]!
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Дорогу позабудь в наш дом,
Иначе мы тебя побьем —
И так Великий Пост блюдем!
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Не суйся ни в одно сословье —
Такое ставим мы условье.
Нарушишь — изобьем до крови!
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Не суйся в замок дальше стен —
С тобой у рыцарства презрен
Великий Пост, твой сюзерен.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Не суйся там, где сельский люд, —
Тяжел у земледельцев труд,
Они без пищи перемрут.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Пускай монах, пускай монашка
Раз в год с тобой постятся тяжко,
А нам пусть выпадет поблажка.
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Настало Рождество Христово,
И настает веселье снова
Для старого и для младого!
Прощай, Адвент! Ты был угрюм.
Мы к Рождеству направим ум —
Греми, греми, застолья шум!
Никто не делайся угрюм
In ortu Regis omnium[9].
John Skelton (ок. 1460–1529)
* * *
With, Lullay, lullay, lyke a chylde,
Thou slepyst to long, thou art begylde.
My darlyng dere, my daysy floure,
Let me, quod he, ly in your lap.
Ly styll, quod she, my paramoure,
Ly styll hardely, and take a nap.
Hys hed was hevy, such was his hap,
All drowsy dremyng, dround in slepe,
That of hys love he toke no kepe,
With, Hey, lullay, &c.
With ba, ba, ba, and bas, bas, bas,
She cheryshed hym both cheke and chyn,
That he wyst never where he was;
He had forgoten all dedely syn.
He wantyd wyt her love to wyn;
He trusted her payment, and lost all hys pray:
She left hym slepyng, and stale away,
Wyth, Hey, lullay, &c.