Выбрать главу

Вот мы, наконец, въезжаем в Нью-Форест. Это лес, перемежающийся большими полянами; на первый взгляд ничего особенного. В нем проложено несколько узких асфальтированных дорог, и по ним можно и гулять пешком, и разъезжать на машинах. Нам сразу же попалось на глаза несколько щитов, которые предупреждали, что ехать надо очень медленно, и сообщали о количестве смертей животных на местных дорогах за последний год. И правда, повсюду вдруг стали попадаться неторопливо бредущие прямо перед машинами лошади, пони и коровы, которые совершенно не обращали внимания на автомобили, — и стало ясно, к чему все эти предупреждения.

Мы с Джеймсом оставили машину на парковке, а сами пошли гулять. На лесных полянах тут и там сидели пары, цивилизованно расстелив на земле скатерти и разложив на них привезенную с собой еду. Получалось, что эта природная зона — что-то среднее между лесом и парком. При этом было странно наблюдать посреди него диких домашних животных.

Джеймс начал мне объяснять, что коров этих никто не доит, а пони и лошадей не объезжает, и живут они прямо в лесу. С другой стороны, вроде бы как у каждого из них есть свой хозяин, который, правда, мог конкретно это животное никогда и в глаза не видать. Позже выяснилось, что о деталях собственности на них никто из знакомых мне англичан толком ничего не знает, зато все знают, что живут эти животные в Нью-Форесте сами по себе, и так сложилось веками. А у меня в голове все никак не укладывается: как так — корова и вдруг дикая?!

Недалеко от парковки мы с Джеймсом увидели симпатичную церквушку, зашли на кладбище при ней и совершенно случайно наткнулись на могилу Конан Дойля. От других ее отличало только то, что надгробие было побольше и в вазочке стояли живые цветы. А рядом росло огромнейшее красивое и могучее дерево.

Обедать мы остались там же, в Нью-Форесте, где прямо посреди леса нашлась пара отличнейших пабов. Было воскресенье, подавали сандэй роуст, то есть воскресное жаркое, — и Джеймс заранее предвкушал отличную еду.

Когда я спрашиваю англичан, что они считают самым типичным английским блюдом, все, как правило, говорят, что это фиш энд чипе (ну, та самая треска в кляре с жареной картошкой) или же вот это воскресное жаркое, и охотно начинают мне про него рассказывать. Так я выяснила, что раньше в английских семьях каждое последующее воскресенье в духовке по очереди запекали разные виды мяса: говядину, свинину, баранину или курицу. С говядиной было положено подавать йоркширский пудинг (маленькую корзиночку из слоеного теста, в которую налит густой коричневый соус), сладкую картошку (по-моему, в России мы называем ее земляной грушей), обычную запеченную картошку и хрен. С остальным мясом — овощи; но к свинине обязательно подавался яблочный соус, а к баранине — мятный. Мясо, оставшееся от воскресенья, ели холодным в понедельник. А если что-то оставалось на вторник, то это проворачивали в мясорубке и доедали (понятное дело, варианты с понедельником и вторником не относятся к богатым семьям). Сейчас, по моему опыту, мало кто заморачивается дома с жарким, зато во всех пабах, готовящих еду, по воскресеньям на обед всегда можно выбрать по крайней мере из двух вариантов такого жаркого. На него всегда хорошие цены, и англичане часто приходят всей семьей — с детьми и стариками. Вот и в этом отдаленном от всякого жилья пабе посреди леса было полно народу, и еда оказалась отличной.

Из напитков я впервые в жизни здесь попробовала пиммс. Это довольно забавный алкогольный напиток темно-коричневого цвета с красноватым оттенком. Как мне объяснил Джеймс, покупают его обычно в бутылках, а потом разбавляют лимонадом и добавляют туда лед и фрукты: яблоки, апельсины, лимоны, клубнику, а главное — огурец! На вкус казалось, что напиток этот очень легкий и что выпить его можно много. На самом же деле в нем примерно 25 градусов, так что в следующий раз буду поосторожней…

По дороге домой мы с Джеймсом остановились в приглянувшейся нам деревушке. Там всего-то штук десять домов, церковь и паб. Прогуливаемся мы, и тут я обращаю внимание на трубы на крышах. На больших домах их было почему-то не по одной-две, а гораздо больше, и многие завершались глиняной штуковиной вроде горшка. «Слушай, — начинаю я, как обычно, терроризировать Джеймса, — а зачем столько труб на одном доме? Разве одной было бы недостаточно?» Джеймс реагирует на этот раз спокойно: «Знаешь, все очень просто — сколько на крыше трубных горшков, столько же в доме каминов, а значит, столько же и спален. Вот и посчитай». Я принимаюсь считать и насчитываю их в самом большом доме целых двенадцать!