Утро стоит замечательное, и мы идем гулять (а я — приглядываться, как тут народ обитает). От дома Джеймса буквально два шага до моря, и городок, где он живет, курортный и очень провинциальный. Первое упоминание о нем в летописях — в IX веке, хотя появился он задолго до того: здесь из белых известняковых скал добывали камни для строительства еще римляне.
Слово «город» на английский можно перевести по-разному: city и town, и Джеймс говорит мне, что первое обозначает поселение, где есть собор, а второе — где его нет. При этом наличие обычной церкви (а не собора) здесь роли не играет: если даже в самом крошечном городишке будет построен собор, то называть его станут city. А вот Свонедж, где живет мой будущий муж, — это town.
Выясняется, что совсем недалеко от нас есть отличные песчаные пляжи. Мы прогуливаемся по одному из них и видим ряд странных маленьких разноцветных избушек. Размером они метра два на два, к ним подведены вода и электричество, а внутри сооружено что-то вроде кухоньки — с холодильником и раковиной. Джеймс охотно поясняет, что это пляжные домики и там хранится вся нужная для отдыха на море утварь и посуда. Когда их счастливые обладатели приходят на пляж, то отпирают такой домик и сидят на раскладных стульчиках рядом, а иногда даже устраивают что-то типа шашлыка на гриле или просто пьют чай.
Мне идея тоже очень понравилась: можно снять такой домик на лето и не возить доски для серфинга или кайт туда-сюда. И переодеваться и термокостюмы натягивать в нем очень удобно…
Я замечаю, что на пляже англичане не просто стелют полотенца и таким образом столбят свою территорию. Они вбивают колышки и огораживаются специальной полотняной стенкой, а иногда даже устанавливают настоящую палатку — якобы прятаться от ветра, на самом же деле — от других.
Вдруг вижу в море аквалангистов. «Смотри, Джеймс! — удивленно хватаю я его за рукав. — Что здесь может быть для них интересного? Вода-то холодная, и тут ведь нет ни коралловых рифов, ни красивых рыб!» Джеймс обижается: «Ну как же! Здесь много затонувших кораблей, вот народ к ним и ныряет». — «Ну-ну, странный такой дайвинг», — задумчиво говорю я, а сама думаю: он еще и опасный наверняка — не случайно же корабли здесь тонули…
Подходим к ресторану на берегу моря и видим на пляже запретительный знак для яхт и лодок, а на нем строгая надпись «Не бросать якорь!» и стрелочки с указателями: 30 м налево и 30 м направо. Прямо как для парковки на дороге…
С пляжа мы с Джеймсом свернули к жилым кварталам; идем не спеша, и у меня вдруг почему-то возникает полное ощущение весны, хотя на дворе всего лишь середина марта. «Я люблю весну!» — довольно говорю я. «Я тоже! — подхватывает Джеймс. — Совсем немного до нее осталось!» — «Как это? — не совсем понимаю я. — Она же уже две недели как началась: сегодня вон пятнадцатое марта на дворе!» — «Ну правильно, пятнадцатое, — ошарашенно смотрит на меня Джеймс, — всего шесть дней до ее начала». — «Погоди, ты о чем?! — удивляюсь я. — У вас что, весна начинается не первого марта?» — «Нет, конечно! — смеется он. — Как тебе такое в голову пришло? У нас, как и везде, весна начинается двадцать первого числа!» — «Погоди-погоди, — не могу поверить я. — А как же тогда с летом, осенью и зимой?» — «Как-как, будто сама не знаешь!
Они начинаются двадцать первого июня, двадцать первого сентября и двадцать первого декабря, конечно же!» — «Вот это да! — поражаюсь я, а потом победоносно заявляю: — А у нас в России все на целый двадцать один день раньше!» — «Да ладно, не может быть! — не верит мне Джеймс. — Это как-то нелогично: ведь самый длинный день двадцать первого июня, а самый короткий — двадцать первого декабря…» — «Ну и что! — обижаюсь я. — При чем здесь это?»
Тут я потихоньку начинаю понимать, почему у меня возникло это ощущение весны: просто вокруг много зеленых деревьев, которые не сбрасывали на зиму листву. А еще во двориках полно распустившихся нарциссов, гиацинтов и тюльпанов, и главное, красивыми большими розовыми цветами усыпаны магнолии — раньше, чем на них появляются листья. «Какая красотища! — говорю я Джеймсу. — А давай у тебя рядом с домом тоже посадим магнолию!» Он печально вздыхает: «Нет уж, лучше не надо!» Я не понимаю, в чем проблема, и обиженно спрашиваю: «Это почему же не надо?» — «Ну, магнолии ведь ценные деревья, — говорит он, — и просто так срубить или пересадить ее без разрешения властей нельзя». — «Как это? — удивляюсь я. — Даже на своем собственном участке земли — тоже нельзя?» — «Ну да, — улыбается Джеймс, — поэтому уж лучше с ними не связываться!»