В сентябре она пошла в школу, и начались новые проблемы. Занятия заканчивались в четыре. Реджина уходила с работы в полшестого. И Люси полтора часа была предоставлена сама себе, потому что Роберт являлся домой не раньше семи, получив работу на той же фирме. Дэвид Халлем пошел Реджине навстречу и позволил за счет обеденного времени заканчивать пораньше, но это не было решением проблемы.
Однажды вечером Реджина подступила к Роберту с вопросом, как быть дальше.
— Я думал об этом, — ответил Роберт, развалясь на диване. — Надо бы нанять экономку. Но для нее в доме нет места.
— Ты мог бы снять квартиру или купить дом, — обиженно заметила Реджина. — Ты можешь себе это позволить.
— Об этом я тоже думал. — Боб придвинулся к ней ближе.
Люси уже спала в их общей с Реджиной спальне, в белье, о котором она когда-то мечтала. Роберт ютился на этом самом диване.
— Мне не нужна экономка, дорогая. Мне нужна ты! То есть я хочу на тебе жениться.
Реджина вскочила как ужаленная.
— Нет, Боб! Об этом не может быть и речи!
— Почему? — искренне удивился он.
— Потому что я не люблю тебя! Сострадание — не повод для брака!
— Ну, смотри! Я долго не останусь один! — Он попытался зайти с другого конца: — Реджина, я не монах. И Сьюзен знала это. Она бы нас поняла. — Он взял ее за руку.
— Нет! Прости, Боб, можешь делать что хочешь. Снимай квартиру, покупай дом. Нанимай экономку или женись. Только подумай при этом о Люси! Я буду навещать вас, буду помогать, но о замужестве не может быть и речи!
С этого вечера атмосфера в доме переменилась. Кроме того, Роберт перестал заботиться о чем бы то ни было. Реджина набралась терпения. Ее радостью была Люси, которая своей непосредственностью скрашивала жизнь. Иногда, когда папы не было дома, она вспоминала о дяде Хуане и дяде Рафаэле, о горном озере и тихом монастыре. Но все это казалось ей далекой сказкой.
Наконец Боб сообщил, что они с Люси переезжают. Реджина попыталась помочь им расставить в новом доме заказанную по каталогу мебель, но Роберт так пренебрежительно фыркнул, что Реджина поняла: там есть кому заниматься хозяйством.
Особенно одиноко ей стало в вечер переезда, когда она вернулась с работы в пустую квартиру. Она слонялась из угла в угол, не зная, куда себя приложить.
Неожиданно позвонил Дэвид и пригласил ее на ужин. Видно, у него тоже что-то не клеилось. А может, это был просто дружеский жест. Он всегда был чутким товарищем. «Заеду за тобой в половине восьмого», — пообещал Дэвид. До половины восьмого оставалось еще два часа — маленькая вечность! Реджина решила прогуляться.
Ей показалось, что она еще не успела и дверь открыть, как перед ней выросла высокая стройная фигура. Поначалу она подумала, что Боб вернулся, но, приглядевшись, выронила из рук сумочку.
— Рафаэль, господи! Я брежу!
Рафаэль дал ей почувствовать, что он не видение. Он притянул ее к себе, обнял так крепко, что у нее перехватило дыхание, и приник к ее губам. Рафаэль! Из плоти и крови!
Несколько минут спустя он отпустил ее и прикрыл за собой дверь. У Реджины закружилась голова, как когда-то в длинном, увитом зеленью и экзотическими цветами доме на мысу Рио-Лимы.
— Так что ты там говорила, сон или кошмар? — Он был похож и не похож на себя.
— Греза, Рафаэль, сладкая греза!
А потом он целовал и целовал ее долгими страстными поцелуями, которые не могли привидеться и в самых откровенных снах. Поцелуи прерывались только нежными словами, что шепчутся на ушко в необузданных порывах. Он запускал руки в ее золотистые волосы, нежно поглаживал изгибы спины. «Ты моя, моя! — шептал он. — Моя любимая, моя возлюбленная!»
Реджина ничего не могла ответить. Она таяла в его объятиях. Может быть, в это время и барабанил в дверь Дэвид Халлем, но кто бы его услышал!
Наконец Рафаэль отстранил ее от себя и стал любовно рассматривать ее растрепанную гриву, ее раскрасневшееся лицо и припухшие губы, ее упругую грудь, выглядывающую из расстегнутой блузки.
— Ты ведьма, Реджина, — прошептал он. — Я подпал под твои чары. И не хочу из них освобождаться. Без тебя я ничто!
Реджина застеснялась и дрожащими пальцами стала застегивать пуговицы.
— Не надо стыдиться, моя королева! Я же врач. А ты прекрасна. Больше никуда не отпущу тебя! Знаешь, почему я здесь?